Стены желтеют сырой скорлупой сознанья.
Светлый романтик теряется в бюрократах.
А на дверях написано: "Вельми Танна!",
Тем белорусским братом (нет-нет, медбратом).
Впрочем, давно разобрано все бесплатно:
Цапнуть частичку каждому - не работа.
Только лишь разум ежится - рыцарь, латник,
Каждого уничтожить готов хедшотом.
Старый геолог курит резную трубку,
Тихо шевелит яркий костер иллюзий.
Кто-то повесился снова в радиорубке,
Мысли-суда в эфир трещат: "утоплюсь я!"
Спит поэтесса (снится ей кто-то нужный)
Каллиграфично стены покрыв неврозом,
Спит поэтесса, спит поэтесса в луже,
Часто над ней потолок протекает слёзно.
Все это - полный хаос. Одно лишь тешит:
Тянется в угол платье со шлейфом длинным,
И тишина озаряется чем-то вещим -
Трупик невесты играет на пианино.
Стены желтеют сырой скорлупой сознанья,
Нет ни воды, ни света, ни чистых ложек.
Сердце лежит в тарелочке с кашей манной,
Кто-то зайдет.
И кто-то его догложет. |