В небесной канцелярии
В Небесной канцелярии – весна.
Скрипит перо, подписывая Акты
о браках, заключенных в небесах.
Амурчики с приветствиями: «Как ты?» -
снуют по коридорам, не у дел
вдруг оказавшись: горестны их лица.
«Расходован запас весенних стрел
всего за день!» - угрюмо кладовщица
пеняет златокудрым, облака
в сердцах взбивая: пухом первомайским
засыпан мир. С потертого лотка
из райских кущ плодом, конечно, райским,
торгует предприимчивый делец,
его пакуя в выцветший пергамент…
Благословенье любящих сердец
на пашнях безупречными кругами
рисует Главный сморщенной рукой:
скрежещет громко циркуль остропалый...
В Небесной канцелярии весной
работ – невпроворот:
больших и малых…
Канцелярское
В Небесной канцелярии – напряг.
Баланс трещит у хмурой кладовщицы:
На первый взгляд, казалось бы – пустяк,
Но важная для ангела вещица.
Истрачен весь запас любовных стрел!
Ни сном, ни духом Главный.
Пишет Акты.
А некий предприимчивый пострел
Торговлю развернул на райском тракте.
Амурам бить баклуши – не резон!
Поэтому проблему, без горячки,
Решил спокойно главный Купидон,
Выуживая стрелы из заначки.
Все заняты делами с головой,
И лиц не наблюдается усталых.
"В Небесной канцелярии весной
Работ – невпроворот: больших и малых…"
Дурное
По-рыбьи снова бьюсь об лед
дурною головою:
ногам покоя не дает.
Америк не открою,
как мореплаватель Колумб,
петляя средь излучин
своих меланхоличных дум
на лодке без уключин.
Я с поздней ночи до утра
тяну рыбачьи снасти:
поймать мечтаю осетра,
но снова головастик -
привычно выброшу за борт.
И в будний день, и в праздный
судьба моя - коловорот -
фрезой крестообразной
шурупит - часто не права,
но пестует идею:
авось, дурная голова
возьмет - да поумнеет…
Рыбалка
Намедни, бросив тёплый кров,
Я в лодке, без уключин,
Отплыл за ловлей осетров
К ближайшей из излучин.
Фрезой шурупит в голове,
Судьба – коловоротом,
Флориду вижу в синеве,
За дальним поворотом,
Дворец среди цветочных клумб,
И я живу в нём с Нею…
Я – мореплаватель, Колумб!
Такая вот идея…
Вздохнувши, вытянул я сеть.
Страшнее всяких свастик,
Мне с ним на пару просит спеть
Весёлый головастик.
Поперечно-продольное
В полосатом халате
улыбаюсь довольно:
разлеглась на кровати -
поперек, не продольно.
Бродят звездные гризли,
зреет в небе брусника...
Поперечные мысли
мне перечат - гляди-ка!
И кусают за пятки:
«Дескать, в веки-то кои
распустились на грядке
золотые левкои -
ночь полна наслаждений!
На бульвар - марш! Гулять и…»
Острый приступ мигрени
разыгрался некстати:
голова - куст фасоли
из семейства двудольных.
Развернуться мне, что ли,
по-старинке - продольно?!
Гризли бродят беспечно,
ищут в небе морошку...
Я встаю поперечно
на кривую дорожку…
Брёл кривою дорожкой
Поперечно-продольной,
То по грядкам картошки,
То по кущам фасольным.
От земных испарений
И мозолей на пятках
Острый приступ мигрени
Раздавил меня всмятку.
Глюки вдарили больно:
В полосатой тунике
Поперечно-продольно
Гризли топчет бруснику!
А к нему курсом встречным
И тряся поварёшкой
Водяной поперечно
Собирает морошку.
Что будет, если...
Накину плед.
Качаясь в старом кресле,
вновь раскурю
покусанную трубку.
Сомнений нет,
что будет, скажем, если
отправлю Ноябрю
посылкой в утро
суровый Север.
Знойный Юг - в конверте
из прежних лет -
отправлю, шутки ради,
на Майский берег -
тотчас же, поверьте,
придет ответ
на гербовой бумаге:
«Укажем Вам
на мелкую оплошность
довольно строго -
Мы уже писали!
И стыд, и срам -
ну, разве же возможно?!
Побойтесь Бога! -
В тару с адресами
класть части света,
запечатав штампом?!
С времен древнейших -
то есть, первородных -
те друг за другом,
по меридианам
бегут, милейший,
рысью самоходной!»
Вернули все –
посылку, заказное
письмо мое, помятое
изрядно!
Достану Юг, а Север
успокою -
и отпущу в дорогу -
Бог с ним, ладно!
А Ноябрю отправлю
телеграмму:
«Жди в гости Север -
без письма и штампа!»
А после
старый плед
опять достану
и буду ждать привет
от Главпочтамта…
Скрипит по полу старенькое кресло.
И серебром в палате – полнолунье.
Дырявым пледом я укутал чресла,
Строчу письмо самой Весне-шалунье.
Курю бамбук. Несчастный карандашик
Изгрызан весь. И по углам бумаги,
Рука сама рисует Чебурашек
Вовсю хмельных от спирта, или браги.
Суровый Север. Чукчи на оленях.
А за окном больницы – стонет вьюга.
За Майский берег встану на колени,
Моля Творца о щедром зное Юга.
Про старый плед и что-то про заплатку
Мне главный врач-красавица пеняла.
Занёс же чёрт поэта на Камчатку!
Видать, его нешуточно проняло!..
Смеркалось...
Смеркалось.
Плакало окно
весенним вечером дождливым.
Куда же, милый друг, ушли Вы?
Я Вас окликнула бы, но
смеркалось. Плакало окно,
а я смеялась невпопад,
играя Вам на клавесине.
Живой огонь дрожал в камине,
стекал на подоконник март.
А я смеялась невпопад -
пьянило красное вино
дождливым вечером весенним,
и за окном сгущались тени.
Я Вас окликнула бы, но...
Пьянило красное вино…
Смеркалось. Старое кино
По книге доброго Моэма
Про театральную богему
Мечтал увидеть я давно.
Дождливо. Вечер. И кино.
Как жаль, что я теперь один.
Растопит грусть очарованье
Былой любви. Воспоминанья
О лёгких пальцах клавесин
Хранит в себе. Но я – один.
Расстаться нам предрешено…
И от такого невезенья
Дождливым вечером весенним
Я пью бокалами вино.
Расстаться нам предрешено… |
сё отлично 
Моя любимая поэтесса Лена Бородина достойна и посвящений, и красивых стихов и самых тёплых слов.