___________________________________________________________________________________
Тебя весь день поэма торопила –
навскидку, влет – промазал? – не жалей! –
сгибая поднебесные стропила
как ветви серебристых тополей…
…
_________________________________________
А май кипел и, заходясь азартом,
шагал по лужам, будто по морям
к твердыням грёз и островкам поп-арта,
наматывая дни на якоря.
Скрипел вертлюгой флюгер, а балкон
чадил, что твой камин дымком мангала,
срывался вниз, во двор, но был спасен –
нам этого еще не доставало!
Хрипят авто, а кони на Фонтанке
который век, срывая повода,
хрипят, присев на задние, и стан их,
и взгляд горит как черная вода.
Когда она клокочет и бурлит,
и Троицкого сводит волноломы,
мой город – неизменный фаворит
таинственных и чудных незнакомок…
У памяти есть очертанье губ
и рук прикосновения, и горечь
последних и единственных разлук,
которых не забудешь, и не скроешь.
...Так в тесных комнатах исполнена влеченья
гитара плавная искала главный такт –
кто пел, кто, ободряясь и подбоченясь
с табачной трубочкой на каверзных устах
внимал тебе, гетера молодая,
гитара шалая, шалунья–нагота...
– казалось, звук и каялся, и таял,
и мокла трубочка табачного листа,
казалось, он как трубочка кружился
в окне и, в трубочку свернувшись, напевал
и холодел, и голубел как жилка,
и льнул как трубочки оконных покрывал...
Что подчиняло музыке слова?
Что обошла, что превзошла молва?
Прохладно в городе моем прямоугольном.
Прохладно в городе, где я любил вас, – нет!
...Я не забыл, мы – были, нам не больно...
И дай нам Бог не видеться сто лет.
* * *
. |
