Однажды Велес-бог был занят на чужбине –
Подобное у нас встречается и ныне,
Когда правитель наш гостит в чужой стране,
Чтоб все свои дела уладить там вполне.
Невыполненных дел осталось уж немного,
Но тут такая весть насторожила бога:
От жертвенных костров не поднимался дым.
Да что жрецы – совсем уснули там в Ростове?
Забыли, что всегда должны быть наготове,
И богу угодить служением своим?
Поскольку Велес был не кем-нибудь, а богом,
Он сразу же в Ростов переместиться смог,
И вот перед собой глядит великий бог…
Напомнить бы кому о наказанье строгом,
Да Велес до сих пор, как видно, не был строг.
Ведь капища-то нет, как вовсе не бывало,
Без спроса монастырь на этом месте встал.
“Ну, Авраамий, ну, бессовестный нахал,
Так взгрею, чтоб тебе не показалось мало!”
Был Авраамий тот народу тем немил,
Что идолов хулил, а Велеса особо.
Но капище всегда далёко обходил,
От страха перед ним трясясь, как от озноба –
Уверовал, видать, он в помощь светлых сил.
Враз всколыхнулся край от божьего призыва,
Со всех сторон тотчас сбегаться стал народ –
Кто вилы, кто топор, кто цеп с собой несёт,
И стражников толпа всех разогнала живо,
Да было их всего и так наперечёт.
Монахи той порой перепугались жутко,
Решили, что совсем плохи у них дела,
Что это смерть сейчас по души их пришла,
Остался жизни срок – последняя минутка,
Как дорога она, но как она мала!
И Авраамий в келье плакал и молился,
Рыдал архимандрит : “Господь, смотри, спаси,
А то ты там сидишь себе на небеси,
Не ведая, что я чуть жизни не лишился!”
Вдруг келью в этот миг заполнил чёрный дым,
Несчастный, закричав, прикрыл лицо иконой
И тихо бормотал: “На небеси… еси…”, –
Но выглянул. В огне и с бородой зелёной,
Нахмурившись, стоял сам Велес перед ним.
“Презренный! – Прогремел ужасный голос бога. –
В гордыне позабыл, что ты всего лишь вошь?
Сгорит твой монастырь, и ты в огне умрёшь.
И сам-то ты убог, и жизнь твоя убога!”
Тогда архимандрит и по частям, и сплошь
Стал Велеса крестить иконой мелко-мелко,
Потом к двери скакнул, да только он не белка,
За бороду его ладонью Велес сгрёб
И поднял кверху. Тот корячился от боли
Со стоном: “О, Господь, явился демон, чтоб
Хвалиться, мол, Христа в Ростове побороли.
Его ты порази, хоть молниями, что ли,
Иначе он меня совсем загонит в гроб!”
“Ну, хватит причитать, злокозненный Абрашка. –
С презрением на жертву Велес посмотрел,
Брезгливо отшвырнув. Остался, правда, цел
Служитель церкви наш. – Тебе придётся тяжко –
В Ростове натворил ты много мерзких дел”
Вскричал архимандрит: “Да что мне жизнь земная,
Подвижник церкви я, а не какой-то тать!
Пускай сейчас сгорю, но в муках умирая,
Став мучеником, я войду в ворота рая,
Его я обрету, сподоблюсь, так сказать!”
И Велес, подойдя, взглянул на жертву снова:
Ничтожный человек, рассыплется, чуть тронь,
Но вот в глазах горел безумия огонь.
Пожалуй, что и впрямь сойдёт он за святого.
“Не слишком ты умён, хоть на язык остёр. –
Промолвил Велес. – Встань и помни, что позор
Для человека хуже смерти и забвенья.
Тебя не превращу в безжизненную тень я –
Не вижу проку в том, но всё же средство есть.
Не трону монастырь, иная будет месть”
И Велес пожелал тогда преобразиться,
Пройдя сквозь стену, он сменил свой внешний вид:
Казалось людям, что дружинник тут стоит –
Любимец княжеский. Ростов, хоть не столица,
Но с самых давних пор сей город знаменит.
Ну как без князя жить? Владимиром в Ростове
Был на княжение посажен Ярослав,
Чтоб горожан судил – кто прав, а кто не прав,
Чтоб к власти привыкал – ему ведь это внове.
Он власть и захватил, едва престол заняв.
А тут дружинник вдруг пришёл к нему с докладом
(Что это Велес был, того не ведал князь)
И говорит ему: “Измена завелась
Под боком у тебя, считай, почти что рядом.
А всё архимандрит, вот худшее из зол:
Когда он капище разрушил, то нашёл
Богатый клад, но утаил его. Тебе же
Ни слова не сказал, всё спрятав у себя,
Тебя за прямоту и правду не любя.
Напрасно доверял ты лживому невеже”
“Архимандрит – и вор? Тот самый, Авраам?” –
Воскликнул князь ростовский, вне себя от гнева.
“Тот самый. – Подтвердил дружинник. – Слышал сам,
Закопан этот клад был от кумира слева,
И ничего не сообщив тебе о том,
Его монахи ночью вынесли тайком”
Конечно, жадность овладела Ярославом –
Хоть не росла ещё у князя борода,
Он бессребреником не был никогда,
И тут же в монастырь помчался в гневе правом.
В обитель князь влетел, рыча, как лютый зверь:
“Где ваш архимандрит? Сыскать немедля вора!
Нигде он от меня не спрячется теперь,
И гнев мой на себе изведает он скоро!”
Монахам не пришлось собрата их искать –
Дружинники его уже тащили сами
И угощали вслед тычками и пинками,
А на лице синяк расплылся, как печать.
Святоша умолял: “Помилуйте, бог с вами!”
“Попался!” – Князь его за бороду схватил
(Несчастной бороде сегодня вновь досталось,
И как это ещё она не оторвалась?),
Архимандрит упал, совсем лишившись сил.
“А ну, вставай, притворщик!” - князь взревел сердито.
“Ты не срами меня, ведь я не виноват!” –
Ныл Авраамий. “Что? Отдай сначала клад,
Всё то, что было возле идола зарыто!”
“Напраслину на нас, убогих, возвели,
Да там же, окромя каменьев и земли,
Ну совершенно было нечем поживиться! –
Кричал архимандрит. – Небесная царица,
Внемли моей мольбе – страдаю без вины!”
Но видно, те мольбы царице не слышны.
Когда же Ярослав ворвался в келью грубо,
То сам остолбенел: там высилась гора
Каменьев драгоценных, злата, серебра
И опись наверху в резном ларце из дуба.
“Ты! – Крикнул Ярослав. – Обманщик! Волчья сыть!”
А Авраамий рот раскрыл при виде чуда,
Дар речи потеряв, и лишь икал покуда.
А князь, рассвирепев, его изволил бить.
“Кнутом лжеца пороть! – Изрядно утомившись,
Велел ростовский князь. – Сокровища прибрать!
Тебе, быть может, грех отпустит божья мать,
Да я не отпущу” И только убедившись,
Что битый под кнутом и так уж еле жив,
Его приговорил за жадность в наказанье
По улицам возить толпе на посмеянье.
И стражники тогда, беднягу взгромоздив
На старого осла и вымазав смолою,
Немало в этот день потешили народ.
Привязанный к ослу, да задом наперёд,
Рыдал архимандрит над участью такою,
Избитый ни за что, униженный вконец.
Ты с Велесом не смей соперничать, глупец! |
