Двадцать пятое, туманно,
Сумрачный, плаксивый вид.
Ждать что всё это обманно,
Не приходится, а жаль.
Голый день, в окно посмотришь,
Видна нагота его.
Лишь ласкает старую проседь,
Окольцовано тепло.
И за то большое спасибо,
Кто поможет старикам.
В деревнях тоскливо стало,
Бьёт всё старость по рукам.
Вон у бабушки Прасковьи
Вьётся струйка из трубы.
Днём ходила на пригорок
Посмотреть семьи кресты.
Ни деревни, ни колхоза,
А ведь было же село.
Одного, видать, урода
В люди вывело оно.
Рвёт с земли, пока здорова,
Урожаи в свой карман.
А когда рожать устанет,
Бросит всё, сбежит к чертям.
Ни навоза, хоть бы дряни,
Дал землицы пожевать.
Вот стою, смотрю я с рани,
Только все готовы брать.
Сколько пота, слёз бывало,
Проливали мы тебе.
В вёдрах, подолах, то было,
Всё несли родной земле.
А в годину войны бывшей
Спали даже на полях.
Чтоб успеть в одну седмицу
В землю зёрнышко покласть.
Стар и мал серпами жали,
Всё таскали на себе.
Всё вот этими руками,
Вен смотри узлы везде.
А сейчас не нужна бабка,
Кому старость здесь нужна.
Хорошо вон хоть свекровка
Принесёт когда дрова.
Говорят, что там вон где – то
Есть какой – то слышно газ.
У меня одна забота,
Что под крышу ставлю таз.
Так что, милая, родная,
Подержи ещё тепло.
Знать судьба у нас такая,
Ты в году, а я в село.
|