.
* * *
Прощай, Тотлебен! Мы дотлеем!
Прощай, Тотлебен, и прости
сухую горсточку поленьев
оставленную на пути
назад…
и мы дотлеем точно
как тлела белая оса,
над парусом звеня заочно,
но так, что резало в глазах!
как тлела, пела и просила
у снастей, спаянных в одно
как бы подобие росинок
в двойной шестерке домино,
про то, как ей невыносимо,
как в ней немыслимо поет…
что как бы вплавь ее носило
часа четыре напролет…
. . . . . . .
Прощай! Раскачивая остов
к нам приближается причал…
Под занавес слетались осы,
а птицы чистые – сейчас!
Прощай! мы проживем не щурясь
на ослепительный лоскут,
на неба вдох, на поступь улиц,
что даже вздохи берегут,
не то чтобы шаги… Шагаем,
лакаем лаковый асфальт,
то под дождем, то по-шакальи
оглядываясь, но – фатально
оглядываясь на прохожих
и улыбаясь на ходу –
прощай! ты пережит и прожит
последний брошенный редут!
* * *
. |
