Муза
Лишнюю третью я в доме терплю
Лишь потому, что сама я люблю
Вольницу эту и узницу,
Полночей наших союзницу.
Крошит мне хлебушек белый она,
Лунной дорожкой бежит от окна,
Ласково шепчет, напротив садясь:
«Звёзды на небе – они не для нас…
Будем писать про кастрюльки и печь…
Звёзды?! Об них можно ручки обжечь!»
Но – до чего же двуличная –
Третья, любимая, лишняя:
Тунику дерзко порвав на груди,
Яростно шепчет тебе: «Погляди!
Звёзды на небе горят и зовут,
Смело рукой разоряй Млечный путь!»
…И облепиховым маслом густым
Мажу тебе две сожженных горсти,
Нежно шепчу, к ним склоняясь лицом:
«Выгоним третью – и дело с концом!..»
Только молчишь ты, отводишь свой взгляд…
«Что ж ты! – кричу, оглянувшись назад,-
Что ж ты! – от крика звенят своды крыш, -
Что ж ты, мерзавка, меня-то щадишь?!»
•
А что – стихи? Они приходят,
Но из запоя не выводят
И не спасают от любви
(Их, Господи, благослови!).
Снимаешь правую перчатку,
Берешь перо, берешь тетрадку,
Строчишь направо – вечный раб!-
Конечно, если не араб!..
-Поэту
Он прав, конечно, был нахал,
Когда мне руки целовал, как бабе,
А не как поэту,
И не за чистую монету
Меня в стихах воспринимал.
Он предлагал построить дом,
В каком-то городе чужом,
Где я была бы поварихой,
Ткачихой, бабой-Бабарихой,
И долго говорил о том,
Чтоб не валяла дурака,
Что молода ещё пока,
Что всё переиначить нужно –
Не со стихами спать, а с мужем,
Ведь жизнь ужасно коротка.
Звенела вилка о стакан,
Мы даже обсудили план,
Как нам отчалить на край света…
Теперь он, вроде, стал поэтом,
А начинал - как царь Салтан!
Полуночница
Почернею и окаменею часам к четырем,
Как младая вдовица, бредущая за катафалком.
Удавиться к чертям на березе за пустырем,
Да ещё босоножки не сношены. Выбросят. Жалко.
Недочитанный Стивенсон между столом и стеной
Корешком коленкоровым целит в облупленный плинтус,
Ничего не случится красивого в жизни со мной,
Где же тела и духа хвалёный поэтами синтез?
Вот и птаха запела, незримая в темной листве,
Вот котенок проснулся и лапкой песок загребает…
Просыпается жизнь, льнёт к рассвету. Как муха к халве,
Тьма безлунная медленно кожей шагреневой тает…
Скворец
Соловей уставал, замолкал-
Много песен, но в горле першит
Эх, каких он высот достигал!
А теперь одолел ларингит…
Соловьиную песню допеть
Нагло вызвался как-то скворец.
Дескать, выйду и выдам толпе.
И ведь знаете, выдал, стервец |
