(похождения машиниста Петрова)
День, взорвавшись, сошёл на нет,
как гружённый «супер – супер» сходит с рельсов
споткнувшись о мину. Её секрет –
изобретение местных умельцев.
Вагоны развалились поленницей дров
на задворках железнодорожной станции,
а удивлённый машинист Петров
вылез из кустов придорожной акации.
Так, пробив головой
окошко в паровозной башке,
его тело с нежданной тоской
обнаружило себя в Торжке,
пустым, как здувшийся мяч.
Впрочем, и городок не велик:
по окраинам спичечные коробки дач,
тельняшки огородов, узкоколейный турксиб,
цитадель горкома с попаданием в центр
круглой площади имени кого-то,
затёртого, как древнегреческая бета,
потому и воинственного,
как древнеримская когорта.
Дальше: малоэтажки,
в них задвинуты люди невнятного пола
с детЯми рождёнными невпопад,
здание фабрики – трикотажки,
здешняя речка пополам разрезавшая город,
чем-то напоминающим расплавленный шоколад.
Машинист Петров,
возносясь словно пушинка,
глядит растерянно вниз:
на топографическую карту рынка,
на просёлочную дорогу,
непостоянную, как бабий каприз,
на камуфляж среднерусских лесов,
подкравшихся к замызганной слободе…
Глядь, а Петров уж в созвездии Гончих псов,
но всё смотрит и смотрит,
невидимый,
будто вода в воде,
или негр ворующий ночью уголь.
Забравшись в самый дальний угол
спит охрана.
Ночью в периферии спят все,
даже каратель ловящий партизана.
Того и другого обучал спецназовец Эйнштейн,
за каким-то чёртом попавший в наши края.
Потихоньку остыл взорвавшийся день.
В темноте не спим лишь Петров, да я. |
