«Я буду ждать, пока не кончится время, и
Мы встретимся после конца...»
БГ, «Ты – дерево»
"Поэзия, должно быть, состоит
в отсутствии отчетливой границы"
И.Бродский, "Post aetatem nostram"
1. Граница
Усталый грек с мешком полупустым
В еловом гребне грустно растворился,
Кошачий запах постепенно стих,
А море сиротливо колыхалось,
Покинутое греком... Как всегда,
Сам переход не значит ничего,
И Рубикон продолжит свои воды –
Ему неважно, слева или справа
Мосты сжигают. Медь легионеров
Немного нервно отражает серп
Луны. Готовится к отъезду
Из опостылевшего города Наместник.
2. Империя
Империя – страна для тех, кто в доле.
Мальчишка, убежав от брадобрея,
Свой пай на день текущий получил
В размере яблока, украденного в лавке,
И двух монет, подобранных в пыли.
Петух, закашлявшись намёком света
Из мутно-предрассветных облаков,
Идет будить курятник. Смех гетеры
Отрыжкой бурно проведённой ночи
Заливисто журчит из-под полога,
Смущая часового на посту
У стен дворца. Чуть бряцая оружьем,
Он ходит в установленном квадрате,
Весь в мыслях – «Грёбаная служба!...»,
И, оглянувшись быстро на дворец,
Корябает на стенке неприличность.
3. Дворец
Сатир и нимфа в тех же позах, впрочем,
Нелепо ждать от мраморных глазниц
Осмысленного взгляда. Точно так же
В глазах Наместника лишь лёд и пустота.
Еда приносит с сытостью изжогу,
А местный царь – дурак из дураков.
Вода в бассейне за ночь подостыла,
Грозя царьку очередным битьём,
А мажордому – местом на погосте.
С кнутом и пряником сатрапы не в ладах,
Лишь кнут и кнут, да розги в разбавленье.
Куст ярких ирисов уставился на море,
Как на гетеру зреющий юнец –
Пунцово, но с растущим интересом.
Мальчишка, яблоко прикончив,
На крыше кухни (с видом на бассейн
И суету лакеев) увлечённо
Решал теоретический вопрос
Прицельной дальности метания огрызка.
Наивность часто вырастает в глупость,
Но иногда бывают исключенья.
4. Отъезд
Немного жарко. Утро на исходе.
На мраморной поверхности стола
Потеет персик. Время отправляться.
Наместник из-под тени паланкина
Роскошной позолоченной квадриги
Брезгливо выставил для поцелуя руку.
Царёк припал, счастливый в глубине
Души, что всё закончится вот-вот,
И можно будет править
Провинцией, как раньше...
Но повара всё ж жалко. Где, скажите,
Здесь повара найдёшь? И потирая
Отбитости под белоснежной тогой,
Царёк придал лицу подобострастье.
В провинции ты первый, но для Рима
Всё тот же неотёсанный плебей.
Сигнал трубы пролился серебром
На караул почетный кипарисов.
Базарные вороны в раздраженьи
Чернеют тучей. В пряный запах моря
Нахально лезет нотка от навоза.
Обоз поплыл, закованный в объятья
Центурии. На латы пыль легла.
O, Via Appia! Царица всех дорог!
Мощёных плит потресканная плоть
Откроет путнику (неглупому) кладЕзи
Со дна времён. Где не было дорог.
5. Опять граница.
По граням скал, скоблившим облака,
И соснам, притаившимся в ущельях,
Понятно стало – скоро перевал,
И, спешившись, центурион с докладом
К Наместнику явиться поспешил,
Но без кривляний, свойственных гражданским.
Не потому, что так уж был умён –
В войне и в жизни прям всегда, как меч
На поясе. И так же краток.
За что и был назначен в охраненье.
Чем меньше мыслей в голове солдата,
Тем крепче сон диктатора. Увы.
Бродяга-грек, немного удивлённый,
Насколько шум обозной суеты
Фальшивит средь величия природы,
За неприметным камнем хоронясь,
Считал ворон и ждал, пока проедут...
Трюк с кошками сработал, как по маслу.
Он шёл назад.
Не отпустило море. |
