Деревню сожгли до последнего дома,
И печи стояли как черные свечи,
И жизнь в одночасье тяжелым надломом
Войну уронила на детские плечи.
Рассказы такого вот мамина детства
Хватали за душу и ранили словом.
Но, что тут поделать, куда от них деться?
И мама опять проживала всё снова.
Убитый за валенки немцами Валя
Разглядывал небо, с ногами босыми.
Его в огороде потом закопали -
Совсем молодой, и глаза голубые.
Деревья от лютых морозов трещали,
Рука из-под снега торчала «Спасите!».
Врывались в землянку: «Во ист партизанен?»,
А ночью солдаты погреться просились.
Где на металлическом теле буржуйки
Лепешка из мерзлой картошки шипела,
Где порох запекся на жареной шкурке:
«И все же вкусней ничего я не ела!».
Никто не стонал и не бился в падучей,
И лапник коза вместо сена жевала.
А что тут изменишь, чтоб было бы лучше?
Она, как и все, как могла, выживала.
А мамина мама по снегу по пояс
Со швейной машинкой, привязанной к санкам
Меж черных воронок везла за собою,
Тащила "родную" по полю в землянку.
Война не снарядами только косила -
Ведь кто без пальто, или кто без штанишек.
«А я бы, тихонечко что-нибудь шила -
Глядишь, так и вытяну ребятишек».
|
