В век суеты, в котором речь людская
Потоком бурным льётся без конца,
Я воспеваю тишину,
Достойную мудрейшего венца.
Деревья, что на вершинах зреют,
Чьи кроны помнят тысячи ветров,
Молчаньем внутренним научат
Себя понять без лишних громких слов.
Так и душа, что тишину взрастила,
Что научилась слушать и молчать,
Обретает силу
И мудрости нетленную печать.
Она не ждёт ни славы, ни награды,
Ни восхищённых взглядов, ни похвал;
Ей шум толпы неведом, и не надо
Того, что преходящий миг создал.
Мир говорит на языке особом,
Не буквами и не в словах людских;
Он говорит закатом, небосводом,
Шуршаньем трав и пеньем птиц.
Он шепчет нам устами тихой ночи,
Он в шуме городском найдёт проход;
Но мы не слышим — слушать нет уж мочи,
Своих речей ведя круговорот.
О, научиться б слушать, как умели
Те мудрецы, что жили до меня!
Как странники, что под звездой сидели
И слушали молчание огня.
Молчи, мой друг. Прислушайся. Ты слышишь?
В молчании твоём — начало всех начал.
Чем глубже ты молчишь,
Тем громче поёт твоя душа.
Молчание — не скудность выраженья,
Не немота ума иль пустота;
Молчание — особое служенье,
Когда душа любовью объята.
Когда закат пылает над рекою,
И тени гаснут в сумраке ночном,
Что может слово перед красотою,
Разлитой щедро в небе золотом?
Есть мудрость в том, чтоб замолчать, когда
Слова бессильны перед чудом жизни;
Когда душа становится чиста,
Как отраженье неба в водной призме.
Тогда приходит истинный восторг,
Не тот, что в шумных возгласах клокочет,
А тот, что глубже всех земных тревог,
Что сердце очищает и пророчит.
Благословенно мудрое молчанье
Пред тайнами, что нам не разгадать!
В нём — высшее души соприкасанье
С тем, что нельзя измерить, посчитать.
И мудрость, что в молчании таится,
И красоту, что в тишине живёт,
И песнь, что ночью может лишь присниться,
Когда душа безмолвием поёт.
Что слышно в тишине? О, слышно много.
|
