Le Mauvais Vitrier
Petits Po;mes en prose
Il y a des natures purement contemplatives et tout ; fait impropres ; l’action, qui cependant, sous une impulsion myst;rieuse et inconnue, agissent quelquefois avec une rapidit; dont elles se seraient crues elles-m;mes incapables.
Tel qui, craignant de trouver chez son concierge une nouvelle chagrinante, r;de l;chement une heure devant sa porte sans oser rentrer, tel qui garde quinze jours une lettre sans la d;cacheter, ou ne se r;signe qu’au bout de six mois ; op;rer une d;marche n;cessaire depuis un an, se sentent quelquefois brusquement pr;cipit;s vers l’action par une force irr;sistible, comme la fl;che d’un arc. Le moraliste et le m;decin, qui pr;tendent tout savoir, ne peuvent pas expliquer d’o; vient si subitement une si folle ;nergie ; ces ;mes paresseuses et voluptueuses, et comment, incapables d’accomplir les choses les plus simples et les plus n;cessaires, elles trouvent ; une certaine minute un courage de luxe pour ex;cuter les actes les plus absurdes et souvent m;me les plus dangereux.
Un de mes amis, le plus inoffensif r;veur qui ait exist;, a mis une fois le feu ; une for;t pour voir, disait-il, si le feu prenait avec autant de facilit; qu’on l’affirme g;n;ralement. Dix fois de suite, l’exp;rience manqua ; mais, ; la onzi;me, elle r;ussit beaucoup trop bien.
Un autre allumera un cigare ; c;t; d’un tonneau de poudre, pour voir, pour savoir, pour tenter la destin;e, pour se contraindre lui-m;me ; faire preuve d’;nergie, pour faire le joueur, pour conna;tre les plaisirs de l’anxi;t;, pour rien, par caprice, par d;s;uvrement.
C’est une esp;ce d’;nergie qui jaillit de l’ennui et de la r;verie ; et ceux en qui elle se manifeste si opin;ment sont, en g;n;ral, comme je l’ai dit, les plus indolents et les plus r;veurs des ;tres.
Un autre, timide ; ce point qu’il baisse les yeux m;me devant les regards des hommes, ; ce point qu’il lui faut rassembler toute sa pauvre volont; pour entrer dans un caf; ou passer devant le bureau d’un th;;tre, o; les contr;leurs lui paraissent investis de la majest; de Minos, d’;aque et de Rhadamanthe, sautera brusquement au cou d’un vieillard qui passe ; c;t; de lui et l’embrassera avec enthousiasme devant la foule ;tonn;e.
— Pourquoi ? Parce que… parce que cette physionomie lui ;tait irr;sistiblement sympathique ? Peut-;tre ; mais il est plus l;gitime de supposer que lui-m;me il ne sait pas pourquoi.
J’ai ;t; plus d’une fois victime de ces crises et de ces ;lans, qui nous autorisent ; croire que des D;mons malicieux se glissent en nous et nous font accomplir, ; notre insu, leurs plus absurdes volont;s.
Un matin je m’;tais lev; maussade, triste, fatigu; d’oisivet;, et pouss;, me semblait-il, ; faire quelque chose de grand, une action d’;clat ; et j’ouvris la fen;tre, h;las !
(Observez, je vous prie, que l’esprit de mystification qui, chez quelques personnes, n’est pas le r;sultat d’un travail ou d’une combinaison, mais d’une inspiration fortuite, participe beaucoup, ne f;t-ce que par l’ardeur du d;sir, de cette humeur, hyst;rique selon les m;decins, satanique selon ceux qui pensent un peu mieux que les m;decins, qui nous pousse sans r;sistance vers une foule d’actions dangereuses ou inconvenantes.)
La premi;re personne que j’aper;us dans la rue, ce fut un vitrier dont le cri per;ant, discordant, monta jusqu’; moi ; travers la lourde et sale atmosph;re parisienne. Il me serait d’ailleurs impossible de dire pourquoi je fus pris ; l’;gard de ce pauvre homme d’une haine aussi soudaine que despotique.
« — H; ! h; ! » et je lui criai de monter. Cependant je r;fl;chissais, non sans quelque gaiet;, que, la chambre ;tant au sixi;me ;tage et l’escalier fort ;troit, l’homme devait ;prouver quelque peine ; op;rer son ascension et accrocher en maint endroit les angles de sa fragile marchandise.
Enfin il parut : j’examinai curieusement toutes ses vitres, et je lui dis : « — Comment ? vous n’avez pas de verres de couleur ? des verres roses, rouges, bleus, des vitres magiques, des vitres de paradis ? Impudent que vous ;tes ! vous osez vous promener dans des quartiers pauvres, et vous n’avez pas m;me de vitres qui fassent voir la vie en beau ! » Et je le poussai vivement vers l’escalier, o; il tr;bucha en grognant.
Je m’approchai du balcon et je me saisis d’un petit pot de fleurs, et quand l’homme reparut au d;bouch; de la porte, je laissai tomber perpendiculairement mon engin de guerre sur le rebord post;rieur de ses crochets ; et le choc le renversant, il acheva de briser sous son dos toute sa pauvre fortune ambulatoire qui rendit le bruit ;clatant d’un palais de cristal crev; par la foudre.
Et, ivre de ma folie, je lui criai furieusement : « La vie en beau ! la vie en beau !»
Ces plaisanteries nerveuses ne sont pas sans p;ril, et on peut souvent les payer cher. Mais qu’importe l’;ternit; de la damnation ; qui a trouv; dans une seconde l’infini de la jouissance ?
ПЕРЕВОД
Негодный стекольщик
Стихотворения в прозе
Среди людей часто встречаются чисто созерцательные натуры,но иногда под таинственным и неведомым побуждением они действуют с такой быстротой, на которую никогда не были неспособными.
Это те, кто, боясь узнать тревожные известия от своего консьержа, тянет время перед своей дверью, не решаясь войти; те, кто вскрывает полученное письмо через шесть месяцев после его получения, делая над собой героическое усилие. иногда
Иногда даже чувствуешь, как на это действие толкает непреодолимая сила, подобная стреле лука.
Моралист или врач, утверждающий, что знает все, не может объяснить, какая сумасшедшая энергия приходит так внезапно к ленивым и сластолюбивым душам, неспособным совершить самые простые и нужные вещи, но в определенный момент проявляющим смелость к совершению самых абсурдных и часто самых опасных поступков.
Один из моих друзей, безобидный мечтатель, однажды поджег лес…
— Стоит увидеть,- сказал он,- как легко загорается огонь.
Десять раз подряд опыт проваливался; но в одиннадцатый ему это удалось.
Другой закурил сигару возле бочки с порохом, чтобы испытать судьбу, ради удовольствия от беспокойства, просто так, по прихоти…
Это тип энергии, который возникает от скуки, часто появляется у тех, которых считают самыми ленивыми и самыми мечтательными существами.
Иной, застенчивый до такой степени, что опускает глаза даже под взглядами
мужчин при входе в кафе, или,проходя мимо мимо билетной конторки в театре, где контролеры представляются ему могущественными Миносом, Эакой и Радамантом, — внезапно бросается на шею незнакомому старику и начинает обнимать его на глазах у изумленной толпы.
Почему? Потому что… эта физиономия показалась ему необыкновенно симпатичной? Возможно, он и сам не знает почему.
И я не раз оказывался жертвой таких порывов, которые подтверждают веру в то, что иногда в нас вселяются коварные демоны и заставляют исполнять их абсурдные повеления.
Однажды, проснувшись утром хмурым, печальным, уставшим от праздности, мне захотелось совершить великое деяние, может быть,подвиг.
Я открыл окно… увы!
(Заметьте, что это мистическое настроение, которое у некоторых возникает в счастливом вдохновении, во многом сходно,по страстности желаний, с истерическим по мнению медиков,и сатанинским, по мнению тех, кто мыслит глубже, чем медики, — что толкает нас, ко множеству неуместных или опасных действий)
Первый, кого я заметил на улице, был стекольщик; его пронзительный раздражающий крик донесся до меня сквозь тяжелый и грязный парижский воздух. Я не смог бы сказать отчего испытал сразу по отношению к этому человеку внезапную ненависть.
— Эй! эй! — И я велел ему подняться, и в то же время я злорадно подумал о том, что моя комната на шестом этаже, а лестница очень узкая, и ему придется нелегко, взбираться наверх, рискуя повредить свой хрупкий товар.
Наконец он появился; я с любопытством осмотрел все его стекла и сказал ему:
— Как? Разве нет у вас цветных стекол? Красных, розовых, голубых, магических стекол, чудесных райских стекол? Бессовестный обманщик, вот вы кто! Вы осмеливаетесь таскаться по бедным кварталам, и у вас даже нет стекол, которые бы позволили увидеть жизнь прекрасной!
И я быстро вытолкал его на лестницу, по которой он стал спускаться, ворча и спотыкаясь.
Я вдруг выбежал на балкон и, схватив небольшой горшок с цветами, сбросил свой снаряд прямо на выступающие края соединительных крючьев, удерживающих стекла. Удар сбил стекольщика с ног, и, опрокинувшись на спину, он разбил свой убогий товар, который рассыпался с оглушительным звоном, словно осколки хрустального дворца, разбитого молнией.
А я, опьяненный своим безумием, злобно кричал ему: «Увидеть жизнь прекрасной! Увидеть жизнь прекрасной!»
Эти нервные забавы небезопасны, и часто за них приходится дорого платить. Но что значит вечное проклятие за то, чтобы одну секунду познать всю бесконечность наслаждения?
La Fausse Monnaie
Petits Po;mes en prose
Comme nous nous ;loignions du bureau de tabac, mon ami fit un soigneux triage de sa monnaie ; dans la poche gauche de son gilet il glissa de petites pi;ces d’or ; dans la droite, de petites pi;ces d’argent ; dans la poche gauche de sa culotte, une masse de gros sols, et enfin, dans la droite, une pi;ce d’argent de deux francs qu’il avait particuli;rement examin;e.
« Singuli;re et minutieuse r;partition ! » me dis-je en moi-m;me.
Nous f;mes la rencontre d’un pauvre qui nous tendit sa casquette en tremblant. — Je ne connais rien de plus inqui;tant que l’;loquence muette de ces yeux suppliants, qui contiennent ; la fois, pour l’homme sensible qui sait y lire, tant d’humilit;, tant de reproches. Il y trouve quelque chose approchant cette profondeur de sentiment compliqu;, dans les yeux larmoyants des chiens qu’on fouette.
L’offrande de mon ami fut beaucoup plus consid;rable que la mienne, et je lui dis : « Vous avez raison ; apr;s le plaisir d’;tre ;tonn;, il n’en est pas de plus grand que celui de causer une surprise. — C’;tait la pi;ce fausse », me r;pondit-il tranquillement, comme pour se justifier de sa prodigalit;.
Mais dans mon mis;rable cerveau, toujours occup; ; chercher midi ; quatorze heures (de quelle fatigante facult; la nature m’a fait cadeau !), entra soudainement cette id;e qu’une pareille conduite, de la part de mon ami, n’;tait excusable que par le d;sir de cr;er un ;v;nement dans la vie de ce pauvre diable, peut-;tre m;me de conna;tre les cons;quences diverses, funestes ou autres, que peut engendrer une pi;ce fausse dans la main d’un mendiant. Ne pouvait-elle pas se multiplier en pi;ces vraies ? ne pouvait-elle pas aussi le conduire en prison ? Un cabaretier, un boulanger, par exemple, allait peut-;tre le faire arr;ter comme faux-monnayeur ou comme propagateur de fausse monnaie. Tout aussi bien la pi;ce fausse serait peut-;tre, pour un pauvre petit sp;culateur, le germe d’une richesse de quelques jours. Et ainsi ma fantaisie allait son train, pr;tant des ailes ; l’esprit de mon ami et tirant toutes les d;ductions possibles de toutes les hypoth;ses possibles.
Mais celui-ci rompit brusquement ma r;verie en reprenant mes propres paroles : « Oui, vous avez raison ; il n’est pas de plaisir plus doux que de surprendre un homme en lui donnant plus qu’il n’esp;re.»
Je le regardai dans le blanc des yeux, et je fus ;pouvant; de voir que ses yeux brillaient d’une incontestable candeur. Je vis alors clairement qu’il avait voulu faire ; la fois la charit; et une bonne affaire ; gagner quarante sols et le c;ur de Dieu ; emporter le paradis ;conomiquement ; enfin attraper gratis un brevet d’homme charitable. Je lui aurais presque pardonn; le d;sir de la criminelle jouissance dont je le supposais tout ; l’heure capable ; j’aurais trouv; curieux, singulier, qu’il s’amus;t ; compromettre les pauvres ; mais je ne lui pardonnerai jamais l’ineptie de son calcul. On n’est jamais excusable d’;tre m;chant, mais il y a quelque m;rite ; savoir qu’on l’est ; et le plus irr;parable des vices est de faire le mal par b;tise.
ПЕРЕВОД
Фальшивая монета
Маленькое стихотворение в прозе
Когда мы выходили из табачной лавки, мой друг тщательно рассортировал сдачу; в левый карман жилета он сунул мелкие золотые монеты; в правый — мелкие серебряные монеты; в левый карман штанов он ссыпал пригоршню медяков и, наконец, в правое отделение брюк он положил серебряную монету в два франка, которую перед этим он внимательно рассматривал.
«Какое деловое распределение денег!»- подумал я тогда.
Вскоре мы встретили беднягу, который протянул нам свою шапку.
Я не знаю ничего более тревожного, чем безмолвное красноречие этих умоляющих глаз, которые тревожат чуткую душу человека, умеющего читать во взгляде нищего и смирение, и упрек. Всем своим видом бедолага напоминал побитую собаку.
Приношение моего друга было намного больше моего, и я сказал ему: «Ты прав; после испытанного удивления нет ничего лучше, чтобы самому удивить другого». «Это была не та монета», — тихо ответил он, как бы оправдывая своё расточительство.
Но в моем жалком мозгу, всегда отдыхающем от полудня до двух часов (такова моя природа!), внезапно родилась мысль о том, что такое поведение моего друга непростительно. Привнести в жизнь этого дьявола катастрофические события, которые может вызвать фальшивая монета в руке нищего! Если она чудесным образом не превратится в настоящую! Но она могла как фальшивомонетчика посадить побирушку в тюрьму. Хозяин таверны или пекарь мог бы арестовать нищеброда за распространение поддельных денег. Но фальшивая монета могла принести также бедному спекулянту нескольких дней богатства. Мое воображение рисовало в моей голове разные картины возможных последствий поступка моего друга.
Но попутчик внезапно нарушил мою задумчивость, повторив мои собственные слова: «Да, вы правы; нет более сладкого удовольствия, чем удивить человека, подарив ему больше, чем он надеется».
Я посмотрел ему в глаза и ужаснулся, увидев в них безошибочную уверенность. Тогда я понял, что он хотел заниматься и благотворительностью, и бизнесом; выиграть сорок су и дёшево купить любовь Бога; въехать в рай экономно; а также получить звание благодетеля. Я почти простил ему это преступное желание, но мне показалось ужасным то, что он невольно скомпрометировал бедного человека;поэтому я никогда не прощу ему бездарности его расчета. Никогда не может быть оправдания злобе,в которой таится вся суть человеческой натуры; а самый непоправимый из пороков — делать зло по глупости.
Laquelle est la vraie ?
Petits Po;mes en prose
J’ai connu une certaine B;n;dicta, qui remplissait l’atmosph;re d’id;al, et dont les yeux r;pandaient le d;sir de la grandeur, de la beaut;, de la gloire et de tout ce qui fait croire ; l’immortalit;.
Mais cette fille miraculeuse ;tait trop belle pour vivre longtemps ; aussi est-elle morte quelques jours apr;s que j’eus fait sa connaissance, et c’est moi-m;me qui l’ai enterr;e, un jour que le printemps agitait son encensoir jusque dans les cimeti;res. C’est moi qui l’ai enterr;e, bien close dans une bi;re d’un bois parfum; et incorruptible comme les coffres de l’Inde.
Et comme mes yeux restaient fich;s sur le lieu o; ;tait enfoui mon tr;sor, je vis subitement une petite personne qui ressemblait singuli;rement ; la d;funte, et qui, pi;tinant sur la terre fra;che avec une violence hyst;rique et bizarre, disait en ;clatant de rire : « C’est moi, la vraie B;n;dicta ! C’est moi, une fameuse canaille ! Et pour la punition de ta folie et de ton aveuglement, tu m’aimeras telle que je suis !»
Mais moi, furieux, j’ai r;pondu : « Non ! non ! non ! » Et pour mieux accentuer mon refus, j’ai frapp; si violemment la terre du pied que ma jambe s’est enfonc;e jusqu’au genou dans la s;pulture r;cente, et que, comme un loup pris au pi;ge, je reste attach;, pour toujours peut-;tre, ; la fosse de l’id;al.
ПЕРЕВОД
Которая из двух настоящая?
Маленькое стихотворение в прозе
Я знал некую Бенедикту, которая была воздушным идеалом и в её глазах читалось стремление к величию, красоте, славе и к бессмертию.
Но эта чудесная девушка была слишком красива, чтобы жить долго; она умерла через несколько дней после нашей встречи, и я похоронил ее, когда весна размахивала кадильницей на кладбищах. Да, я похоронил её в плотно запечатанном деревянном ящике из-под пива, ароматном и нетленном, как ценности Индии.
Я не мог оторвать глаз от места, где было спрятано мое сокровище, как вдруг увидел маленького человечка, который был очень похож на покойную. Он, топча свежую землю с истерической и причудливой жестокостью, расхохотавшись, сказал: «Это я, настоящая Бенедикта! Ты узнал меня, известный мерзавец? И в наказание за
Ваше безумие и слепоту Вы станете любить меня так же, как любила Вас я!»
Но я в ярости ответил:»Нет! Нет! Нет!» И ,чтобы подчеркнуть свой отказ, я так сильно ударил землю ногой, что моя нога до колена вошла в недавнее захоронение. И теперь я , как волк, пойманный в капкан,остаюсь привязанным навсегда к могиле своего идеала.
A une heure du matin
Petits Po;mes en prose
Enfin ! seul ! On n’entend plus que le roulement de quelques fiacres attard;s et ;reint;s. Pendant quelques heures, nous poss;derons le silence, sinon le repos. Enfin ! la tyrannie de la face humaine a disparu, et je ne souffrirai plus que par moi-m;me.
Enfin ! il m’est donc permis de me d;lasser dans un bain de t;n;bres ! D’abord, un double tour ; la serrure. Il me semble que ce tour de clef augmentera ma solitude et fortifiera les barricades qui me s;parent actuellement du monde.
Horrible vie ! Horrible ville ! R;capitulons la journ;e : avoir vu plusieurs hommes de lettres, dont l’un m’a demand; si l’on pouvait aller en Russie par voie de terre (il prenait sans doute la Russie pour une ;le) ; avoir disput; g;n;reusement contre le directeur d’une revue, qui ; chaque objection r;pondait : « — C’est ici le parti des honn;tes gens, » ce qui implique que tous les autres journaux sont r;dig;s par des coquins ; avoir salu; une vingtaine de personnes, dont quinze me sont inconnues ; avoir distribu; des poign;es de main dans la m;me proportion, et cela sans avoir pris la pr;caution d’acheter des gants ; ;tre mont; pour tuer le temps, pendant une averse, chez une sauteuse qui m’a pri; de lui dessiner un costume de V;nustre ; avoir fait ma cour ; un directeur de th;;tre, qui m’a dit en me cong;diant : « — Vous feriez peut-;tre bien de vous adresser ; Z… ; c’est le plus lourd, le plus sot et le plus c;l;bre de tous mes auteurs, avec lui vous pourriez peut-;tre aboutir ; quelque chose. Voyez-le, et puis nous verrons ; » m’;tre vant; (pourquoi ?) de plusieurs vilaines actions que je n’ai jamais commises, et avoir l;chement ni; quelques autres m;faits que j’ai accomplis avec joie, d;lit de fanfaronnade, crime de respect humain ; avoir refus; ; un ami un service facile, et donn; une recommandation ;crite ; un parfait dr;le ; ouf ! est-ce bien fini ?
M;content de tous et m;content de moi, je voudrais bien me racheter et m’enorgueillir un peu dans le silence et la solitude de la nuit. ;mes de ceux que j’ai aim;s, ;mes de ceux que j’ai chant;s, fortifiez-moi, soutenez-moi, ;loignez de moi le mensonge et les vapeurs corruptrices du monde, et vous, Seigneur mon Dieu ! accordez-moi la gr;ce de produire quelques beaux vers qui me prouvent ; moi-m;me que je ne suis pas le dernier des hommes, que je ne suis pas inf;rieur ; ceux que je m;prise !
ПЕРЕВОД
В час ночи
Маленькое стихотворение в прозе
Наконец-то один! Лишь иногда с улицы доносится шум запоздалых усталых фиакров. Впереди несколько часов тишины и покоя.
Наконец-то! Тирания людей отступила, и я могу страдать только из-за самого себя.
Наконец-то мне позволено отдохнуть, погрузившись в сумерки. Сначала я закрою дверь на ключ. Это усилит мое одиночество и воздвигнет преграду между мной и внешним миром.
Ужасная жизнь! Ужасный город! Вспоминаю сегодняшний день: виделся с многочисленными литераторами, один из них поинтересовался, можно ли проехать в Россию по суше (наверно он думал, что Россия-остров); потом горячо спорил с редактором журнала, который на каждое возражение отвечал: «Это мнение всех порядочных людей», — очевидно он подразумевал, что другие журналы сочиняются мошенниками; приветствовал два десятка человек, из них пятнадцать были мне незнакомы; раздавал рукопожатия в той же пропорции, позабыв надеть перчатки; навестил в проливной дождь попрыгунью, она просила придумать для нее костюм Венеры; обхаживал директора театра, тот выпроводил меня со словами: «Вы обратитесь к Z.; этот толстяк самый глупый и самый знаменитый из моих авторов; но, возможно, у него Вы найдёте поддержку. Зайдите к нему и останетесь довольным»; хвалился зачем-то гнусными поступками,коих не совершал, и трусливо отрицал подлости, какие творил с удовольствием из фанфаронства против общественного мнения; отказал другу в пустяковой просьбе и дал письменную рекомендацию отъявленному негодяю; уф! кажется, все?
Недовольный самим собой, я бы хотел искупить свои грехи и воспрянуть духом в безмолвии и уединении ночи! О, души тех, кого я любил, тех, кого я воспел, защитите меня, поддержите меня, заберите от меня подальше ложь и тлетворные испарения мира; и ты, Господи Боже! окажи мне милость и позволь создать несколько прекрасных стихов, которые убедят меня в том, что я не самый последний человек среди людей и не ниже тех, кого я презираю.
La Belle Doroth;e
Petits Po;mes en prose
Le soleil accable la ville de sa lumi;re droite et terrible ; le sable est ;blouissant et la mer miroite. Le monde stup;fi; s’affaisse l;chement et fait la sieste, une sieste qui est une esp;ce de mort savoureuse o; le dormeur, ; demi ;veill;, go;te les volupt;s de son an;antissement
Cependant Doroth;e, forte et fi;re comme le soleil, s’avance dans la rue d;serte, seule vivante ; cette heure sous l’immense azur, et faisant sur la lumi;re une tache ;clatante et noire.
Elle s’avance, balan;ant mollement son torse si mince sur ses hanches si larges. Sa robe de soie collante, d’un ton clair et rose, tranche vivement sur les t;n;bres de sa peau et moule exactement sa taille longue, son dos creux et sa gorge pointue. Son ombrelle rouge, tamisant la lumi;re, projette sur son visage sombre le fard sanglant de ses reflets.
Le poids de son ;norme chevelure presque bleue tire en arri;re sa t;te d;licate et lui donne un air triomphant et paresseux. De lourdes pendeloques gazouillent secr;tement ; ses mignonnes oreilles.
De temps en temps la brise de mer soul;ve par le coin sa jupe flottante et montre sa jambe luisante et superbe ; et son pied, pareil aux pieds des d;esses de marbre que l’Europe enferme dans ses mus;es, imprime fid;lement sa forme sur le sable fin. Car Doroth;e est si prodigieusement coquette, que le plaisir d’;tre admir;e l’emporte chez elle sur l’orgueil de l’affranchie, et, bien qu’elle soit libre, elle marche sans souliers
Elle s’avance ainsi, harmonieusement, heureuse de vivre et souriant d’un blanc sourire, comme si elle apercevait au loin dans l’espace un miroir refl;tant sa d;marche et sa beaut;.
; l’heure o; les chiens eux-m;mes g;missent de douleur sous le soleil qui les mord, quel puissant motif fait donc aller ainsi la paresseuse Doroth;e, belle et froide comme le bronze?
Pourquoi a-t-elle quitt; sa petite case si coquettement arrang;e, dont les fleurs et les nattes font ; si peu de frais un parfait boudoir ; o; elle prend tant de plaisir ; se peigner, ; fumer, ; se faire ;venter ou ; se regarder dans le miroir de ses grands ;ventails de plumes, pendant que la mer, qui bat la plage ; cent pas de l;, fait ; ses r;veries ind;cises un puissant et monotone accompagnement, et que la marmite de fer, o; cuit un rago;t de crabes au riz et au safran, lui envoie, du fond de la cour, ses parfums excitants ?
Peut-;tre a-t-elle un rendez-vous avec quelque jeune officier qui, sur des plages lointaines, a entendu parler par ses camarades de la c;l;bre Doroth;e. Infailliblement elle le priera, la simple cr;ature, de lui d;crire le bal de l’Op;ra, et lui demandera si on peut y aller pieds nus, comme aux danses du dimanche, o; les vieilles Cafrines elles-m;mes deviennent ivres et furieuses de joie ; et puis encore si les belles dames de Paris sont toutes plus belles qu’elle.
Doroth;e est admir;e et choy;e de tous, et elle serait parfaitement heureuse si elle n’;tait oblig;e d’entasser piastre sur piastre pour racheter sa petite s;ur qui a bien onze ans, et qui est d;j; m;re, et si belle ! Elle r;ussira sans doute, la bonne Doroth;e ; le ma;tre de l’enfant est si avare, trop avare pour comprendre une autre beaut; que celle des ;cus!
ПЕРЕВОД
Прекрасная Доротея
Маленькое стихотворение в прозе
Солнце заливает город жаркими беспощадными лучами; блестит песок и сверкает море. Измученный мир медленно погружается в дремоту, напоминающую сладкую смерть, в которой спящий испытывает удовольствие от своего забытья.
В это время Дороти, сильная и гордая, как само солнце, идет по пустынной улице; одна живая под необъятной лазурью она выглядит черным пятном.
Она движется, слегка вздрагивая грудью и раскачивая широкими бёдрами. Облегающее шелковое платье светло-розового цвета оттеняет её темную кожу, охватывает тонкую талию, ровную спину и нежную шею. Красный зонтик отбрасывает кровавую тень на ее загоревшее лицо.
Под тяжестью чёрных, почти синих, волос голова Дороти откидывается назад и она выглядит торжествующей и величавой. В ее маленьких ушах тихо позвякивают тяжелые серьги.
Время от времени морской бриз приподнимает развевающуюся юбку и обнажает её великолепные ноги со ступнями, как у мраморных богинь в музеях Европы,которые оставляют следы на мелком песке. Дороти кокетлива и свободна, она уверена в своей красоте и поэтому ходит без обуви.
Прелестница наслаждается счастьем жизни и улыбается белозубой улыбкой, словно глядя на своё отражение в небесной глади и любуясь своей походкой и красотой.
В это время, когда даже собаки ищут тень, что заставило ленивую Дороти, красивую и холодную, как бронза, выйти под палящее солнце?
Почему красотка покинула свою хижину с цветами и циновками, какую за копейки превратила в прекрасный будуар; где она с удовольствием расчесывает волосы, курит или смотрит на себя в зеркало, обмахиваясь большими веерами из перьев в то время, когда море, бьющееся в сотне шагов от пляжа, монотонно шипит, как железный котелок, в котором варится рагу из крабов с рисом и шафраном, заполняя кухню волнующими ароматами.
Возможно, у нее назначена встреча с каким-нибудь молодым офицером,узнавшим от друзей о знаменитой Доротее. Конечно, она, наивное создание, попросит его описать ей бал в Опере и поинтересуется, можно ли пойти туда босиком, как на воскресные танцы, где завсегдатаи напиваются и веселятся; и ещё, действительно ли дамы Парижа красивее её?
Все восхищаются и балуют Доротею, и она была бы совершенно счастлива, если бы ей не пришлось собирать пиастр за пиастром, чтобы выкупить свою младшую сестренку; девочке всего одиннадцать лет, но она уже созрела и так красива! Несомненно, всё получится у доброй Дороти; хотя хозяин ребенка слишком скуп, чтобы предпочесть сияние красоты блеску золота.
Chacun sa chimèr
Petits Po;mes en prose
Sous un grand ciel gris, dans une grande plaine poudreuse, sans chemins, sans gazon, sans un chardon, sans une ortie, je rencontrai plusieurs hommes qui marchaient courb;s.
Chacun d’eux portait sur son dos une ;norme Chim;re, aussi lourde qu’un sac de farine ou de charbon, ou le fourniment d’un fantassin romain.
Mais la monstrueuse b;te n’;tait pas un poids inerte ; au contraire, elle enveloppait et opprimait l’homme de ses muscles ;lastiques et puissants ; elle s’agrafait avec ses deux vastes griffes ; la poitrine de sa monture ; et sa t;te fabuleuse surmontait le front de l’homme, comme un de ces casques horribles par lesquels les anciens guerriers esp;raient ajouter ; la terreur de l’ennemi.
Je questionnai l’un de ces hommes, et je lui demandai o; ils allaient ainsi. Il me r;pondit qu’il n’en savait rien, ni lui, ni les autres ; mais qu’;videmment ils allaient quelque part, puisqu’ils ;taient pouss;s par un invincible besoin de marcher.
Chose curieuse ; noter : aucun de ces voyageurs n’avait l’air irrit; contre la b;te f;roce suspendue ; son cou et coll;e ; son dos ; on e;t dit qu’il la consid;rait comme faisant partie de lui-m;me. Tous ces visages fatigu;s et s;rieux ne t;moignaient d’aucun d;sespoir ; sous la coupole spleen;tique du ciel, les pieds plong;s dans la poussi;re d’un sol aussi d;sol; que ce ciel, ils cheminaient avec la physionomie r;sign;e de ceux qui sont condamn;s ; esp;rer toujours.
Et le cort;ge passa ; c;t; de moi et s’enfon;a dans l’atmosph;re de l’horizon, ; l’endroit o; la surface arrondie de la plan;te se d;robe ; la curiosit; du regard humain.
Et pendant quelques instants je m’obstinai ; vouloir comprendre ce myst;re ; mais bient;t l’irr;sistible Indiff;rence s’abattit sur moi, et j’en fus plus lourdement accabl; qu’ils ne l’;taient eux-m;mes par leurs ;crasantes Chim;res.
ПЕРЕВОД
Каждому — своя химера
Маленькое стихотворение в прозе
Под огромным серым небом, на большой пыльной равнине, без тропинок, без травы, без чертополоха и без крапивы я встретил несколько человек,которые, согнувшись, медленно шли мимо меня.
Каждый из них нес на спине огромную Химеру, тяжелую, как мешок с мукой или углем; чудовище было похоже на снаряжение римского пехотинца.
Но страшный зверь не был неподвижным; напротив, Химера обнимала и давила мужчину своими мощными руками; цепляясь двумя большими когтями за грудь своего «скакуна»; а сказочная голова гадины свисала со лба идущего человека, как один из ужасных шлемов, которыми древние воины пугали своего врага.
Я догнал одного из этих людей и спросил его, куда они идут? Он ответил, что ни он, ни другие ничего не знают о конечной цели этого путешествия. Но, конечно, они куда-то шли, потому что их влекло непреодолимое желание двигаться.
Как ни странно, ни один из путешественников не был недоволен свирепым зверем, повисшим на шее и усевшимся на спине; он считал его частью себя. Усталые, серьезные лица людей не выражали отчаяния; под светом звёзд их ноги тонули в пыльной земле, такой же пустынной, как и небо у них над головой. Люди смиренно шли, влекомые какой-то вечной надеждой.
Вскоре процессия скрылась за линией горизонта там, где округлая поверхность планеты ускользает от любопытного взора человека.
Нескольких минут я старался разгадать эту тайну; но вскоре и на меня обрушилось непреодолимое Безразличие к судьбам паломников.
Но я был поражен Химерами, душащими людей, больше, чем сами странники.
Enivrez-vous!
Petits Po;mes en prose
Il faut ;tre toujours ivre, tout est l; ; c’est l’unique question. Pour ne pas sentir l’horrible fardeau du temps qui brise vos ;paules et vous penche vers la terre, il faut vous enivrer sans tr;ve.
Mais de quoi? De vin, de po;sie, ou de vertu ; votre guise, mais enivrez-vous!
Et si quelquefois, sur les marches d’un palais, sur l’herbe verte d’un foss;, vous vous r;veillez, l’ivresse d;j; diminu;e ou disparue, demandez au vent, ; la vague, ; l’;toile, ; l’oiseau, ; l’horloge; ; tout ce qui fuit, ; tout ce qui g;mit, ; tout ce qui roule, ; tout ce qui chante, ; tout ce qui parle, demandez quelle heure il est. Et le vent, la vague, l’;toile, l’oiseau, l’horloge, vous r;pondront, il est l’heure de s’enivrer ; pour ne pas ;tre les esclaves martyris;s du temps, enivrez-vous, enivrez-vous sans cesse de vin, de po;sie, de vertu, ; votre guise.
ПЕРЕВОД
Опьяняйтесь!
Маленькое стихотворение в прозе
Вы всегда должны быть пьяны — и в этом суть. Чтобы не почувствовать страшную тяжесть времени, которая ломает Вам плечи и клонит к земле, Вы должны пить беспробудно.
Но что? Вино, стихи или добродетель? Что хотите, тем и напейтесь!
Когда Вы просыпаетесь на ступенях дворца или на зеленой траве канавы и опьянение уже уменьшилось или прошло,то спросите в это время ветер, волну, звезду или птицу. Всё, что протекает, всё, что стонет, всё, что катится, всё, что поет, всё, что говорит, спросите:»Который час?» И ветер, волна, звезда, птица, часы ответят: «Пришло время пьянки, чтобы не стать жертвой времени!»
Так напивайтесь же беспрерывно, чем хотите: вином, добродетельностью или поэзией!
La Corde
Petits Po;mes en prose
«Les illusions, — me disait mon ami, — sont aussi innombrables peut-;tre que les rapports des hommes entre eux, ou des hommes avec les choses. Et quand l’illusion dispara;t, c’est-;-dire quand nous voyons l’;tre ou le fait tel qu’il existe en dehors de nous, nous ;prouvons un bizarre sentiment, compliqu; moiti; de regret pour le fant;me disparu, moiti; de surprise agr;able devant la nouveaut;, devant le fait r;el. S’il existe un ph;nom;ne ;vident, trivial, toujours semblable, et d’une nature ; laquelle il soit impossible de se tromper, c’est l’amour maternel. Il est aussi difficile de supposer une m;re sans amour maternel qu’une lumi;re sans chaleur ; n’est-il donc pas parfaitement l;gitime d’attribuer ; l’amour maternel toutes les actions et les paroles d’une m;re, relatives ; son enfant ? Et cependant ;coutez cette petite histoire, o; j’ai ;t; singuli;rement mystifi; par l’illusion la plus naturelle
«Ma profession de peintre me pousse ; regarder attentivement les visages, les physionomies, qui s’offrent dans ma route, et vous savez quelle jouissance nous tirons de cette facult; qui rend ; nos yeux la vie plus vivante et plus significative que pour les autres hommes. Dans le quartier recul; que j’habite, et o; de vastes espaces gazonn;s s;parent encore les b;timents, j’observai souvent un enfant dont la physionomie ardente et espi;gle, plus que toutes les autres, me s;duisit tout d’abord. Il a pos; plus d’une fois pour moi, et je l’ai transform; tant;t en petit boh;mien, tant;t en ange, tant;t en Amour mythologique. Je lui ai fait porter le violon du vagabond, la Couronne d’;pines et les Clous de la Passion, et la Torche d’;ros. Je pris enfin ; toute la dr;lerie de ce gamin un plaisir si vif, que je priai un jour ses parents, de pauvres gens, de vouloir bien me le c;der, promettant de bien l’habiller, de lui donner quelque argent et de ne pas lui imposer d’autre peine que de nettoyer mes pinceaux et de faire mes commissions. Cet enfant, d;barbouill;, devint charmant, et la vie qu’il menait chez moi lui semblait un paradis, comparativement ; celle qu’il aurait subie dans le taudis paternel. Seulement je dois dire que ce petit bonhomme m’;tonna quelquefois par des crises singuli;res de tristesse pr;coce, et qu’il manifesta bient;t un go;t immod;r; pour le sucre et les liqueurs ; si bien qu’un jour o; je constatai que, malgr; mes nombreux avertissements, il avait encore commis un nouveau larcin de ce genre, je le mena;ai de le renvoyer ; ses parents. Puis je sortis, et mes affaires me retinrent assez longtemps hors de chez moi.
«Quels ne furent pas mon horreur et mon ;tonnement quand, rentrant ; la maison, le premier objet qui frappa mes regards fut mon petit bonhomme, l’espi;gle compagnon de ma vie, pendu au panneau de cette armoire ! Ses pieds touchaient presque le plancher ; une chaise, qu’il avait sans doute repouss;e du pied, ;tait renvers;e ; c;t; de lui ; sa t;te ;tait pench;e convulsivement sur une ;paule ; son visage, boursoufl;, et ses yeux, tout grands ouverts avec une fixit; effrayante, me caus;rent d’abord l’illusion de la vie. Le d;pendre n’;tait pas une besogne aussi facile que vous le pouvez croire. Il ;tait d;j; fort roide, et j’avais une r;pugnance inexplicable ; le faire brusquement tomber sur le sol. Il fallait le soutenir tout entier avec un bras, et, avec la main de l’autre bras, couper la corde. Mais cela fait, tout n’;tait pas fini ; le petit monstre s’;tait servi d’une ficelle fort mince qui ;tait entr;e profond;ment dans les chairs, et il fallait maintenant, avec de minces ciseaux, chercher la corde entre les deux bourrelets de l’enflure, pour lui d;gager le cou.
«J’ai n;glig; de vous dire que j’avais vivement appel; au secours ; mais tous mes voisins avaient refus; de me venir en aide, fid;les en cela aux habitudes de l’homme civilis;, qui ne veut jamais, je ne sais pourquoi, se m;ler des affaires d’un pendu. Enfin vint un m;decin qui d;clara que l’enfant ;tait mort depuis plusieurs heures. Quand, plus tard, nous e;mes ; le d;shabiller pour l’ensevelissement, la rigidit; cadav;rique ;tait telle, que, d;sesp;rant de fl;chir les membres, nous d;mes lac;rer et couper les v;tements pour les lui enlever.
«Le commissaire, ; qui, naturellement, je dus d;clarer l’accident, me regarda de travers, et me dit : « Voil; qui est louche ! » m; sans doute par un d;sir inv;t;r; et une habitude d’;tat de faire peur, ; tout hasard, aux innocents comme aux coupables.
« Restait une t;che supr;me ; accomplir, dont la seule pens;e me causait une angoisse terrible : il fallait avertir les parents. Mes pieds refusaient de m’y conduire. Enfin j’eus ce courage. Mais, ; mon grand ;tonnement, la m;re fut impassible, pas une larme ne suinta du coin de son ;il. J’attribuai cette ;tranget; ; l’horreur m;me qu’elle devait ;prouver, et je me souvins de la sentence connue : « Les douleurs les plus terribles sont les douleurs muettes. » Quant au p;re, il se contenta de dire d’un air moiti; abruti, moiti; r;veur : « Apr;s tout, cela vaut peut-;tre mieux ainsi ; il aurait toujours mal fini»
« Cependant le corps ;tait ;tendu sur mon divan, et, assist; d’une servante, je m’occupais des derniers pr;paratifs, quand la m;re entra dans mon atelier. Elle voulait, disait-elle, voir le cadavre de son fils. Je ne pouvais pas, en v;rit;, l’emp;cher de s’enivrer de son malheur et lui refuser cette supr;me et sombre consolation. Ensuite elle me pria de lui montrer l’endroit o; son petit s’;tait pendu. « Oh ! non ! madame, — lui r;pondis-je, — cela vous ferait mal. » Et comme involontairement mes yeux se tournaient vers la fun;bre armoire, je m’aper;us, avec un d;go;t m;l; d’horreur et de col;re, que le clou ;tait rest; fich; dans la paroi, avec un long bout de corde qui tra;nait encore. Je m’;lan;ai vivement pour arracher ces derniers vestiges du malheur, et comme j’allais les lancer au dehors par la fen;tre ouverte, la pauvre femme saisit mon bras et me dit d’une voix irr;sistible : « Oh ! monsieur ! laissez-moi cela ! je vous en prie ! je vous en supplie ! » Son d;sespoir l’avait, sans doute, me parut-il, tellement affol;e, qu’elle s’;prenait de tendresse maintenant pour ce qui avait servi d’instrument ; la mort de son fils, et le voulait garder comme une horrible et ch;re relique. — Et elle s’empara du clou et de la ficelle.
« Enfin ! enfin ! tout ;tait accompli. Il ne me restait plus qu’; me remettre au travail, plus vivement encore que d’habitude, pour chasser peu ; peu ce petit cadavre qui hantait les replis de mon cerveau, et dont le fant;me me fatiguait de ses grands yeux fixes. Mais le lendemain je re;us un paquet de lettres : les unes, des locataires de ma maison, quelques autres des maisons voisines ; l’une, du premier ;tage ; l’autre, du second ; l’autre, du troisi;me, et ainsi de suite, les unes en style demi-plaisant, comme cherchant ; d;guiser sous un apparent badinage la sinc;rit; de la demande ; les autres, lourdement effront;es et sans orthographe, mais toutes tendant au m;me but, c’est-;-dire ; obtenir de moi un morceau de la funeste et b;atifique corde. Parmi les signataires il y avait, je dois le dire, plus de femmes que d’hommes ; mais tous, croyez-le bien, n’appartenaient pas ; la classe infime et vulgaire. J’ai gard; ces lettres.
« Et alors, soudainement, une lueur se fit dans mon cerveau, et je compris pourquoi la m;re tenait tant ; m’arracher la ficelle et par quel commerce elle entendait se consoler.
ПЕРЕВОД
Верёвка
Маленькое стихотворение в прозе
— Иллюзии, — сказал мне мой друг, — возможно, так же многообразны, как и отношения между людьми или между людьми и вещами. И, когда иллюзия исчезает и мы видим факт таким, каким он существует, то испытываем сложное чувство — наполовину это сожаление о том, что призрак исчез и приятное удивление перед новинкой реального факта. Но существует явление очевидное и всегда имеющее природу — это материнская любовь. Трудно представить себе мать без материнской любви, как свет без тепла; материнская любовь проявляется во всех действиях и словах матери к её ребеноку…
Но, все же, послушайте маленькую историю, которая озадачила меня естественной иллюзией.
Моя профессия подталкивает меня всматриваться внимательно в лица людей, которые встречаются на моем пути; глаза художника видят жизнь более живой и осмысленной, лучше других. В отдаленном районе, где я проживаю среди больших травянистых лугов, мне часто встречался ребенок, чья озорная физиономия очень забавляла меня. Мальчик много раз позировал для моих
картин то в образе маленькой цыганки, то в виде ангелочка, иной раз
представляясь Амуром. Я заставлял его играть на скрипке странника, страдать в терновом венце и гвоздях страсти, «зажигать» Факел из роз. Забавный мальчонка приносил мне живое удовольствие, и однажды я упросил его родителей, бедных людей, отдать ребёнка мне, обещая его кормить и одевать, а также платить небольшие деньги и не наказывать. За это я требовал кроме чистки кистей выполнение мелких поручений. Ребенок, теперь испачканный красками, стал мне прелестным другом, и жизнь, которую он вел со мной, казалась ему раем взамен того, что он пережил в лачуге своего отца. Только надо сказать, что этот малыш удивлял меня иногда своеобразными приступами ранней грусти и тем, что вскоре у него обнаружился неумеренный аппетит к сахару и ликерам. Когда я заметил, что он совершил еще одну кражу, то пригрозил увольнением, о чём предупредил его родителей. Потом я отлучился, так как мои дела довольно долго не позволяли мне быть дома.
Каков был мой ужас и изумление, когда, вернувшись домой, первым предметом, который бросился мне в глаза, был мой человечек, озорной спутник моей жизни, висящий на панели шкафа! Его ноги почти касались пола; стул, который он отодвинул ногой, был опрокинут; голова его судорожно склонилась на одно плечо; лицо ребёнка было одутловатым, а широко открытые глаза — неподвижны; но пугающий вид сначала вызвал у меня иллюзию жизни. Самоубийца уже застыл, и я почувствовал необъяснимое отвращение — нужно было положить тело на землю. Пришлось, одной рукой поддерживая его, другой перерезать веревку. Но на этом мои старания не закончились: маленькое чудовище использовало очень тонкую веревку, которая вошла глубоко в плоть, и теперь нужно было тонкими ножницами искать веревку между двумя выпуклостями опухоли, чтобы освободить шею.
Я пренебрег помощью соседей верный привычкам цивилизованного человека, который никогда не хочет вмешивать посторонних людей в дела повешенного. Наконец пришел врач и заявил, что ребенок был мертв уже несколько часов. Когда мы раздели его для погребения, тело было настолько застывшим, что, отчаявшись ослабить его конечности, нам пришлось рвать и разрезать одежду, чтобы раздеть покойного.
Комиссар, присутствующий на месте происшествия, косо посмотрел на меня и из-за закоренелого желания и государственной привычки пугать невиновных произнёс: «Всё это очень подозрительно!»
Оставалась последняя обязанность, сама мысль о которой причиняла мне ужасную тоску: мне нужно было сообщить о случившемся родителям. Мои ноги отказывались нести меня к знакомому дому. Наконец-то у меня хватило смелости…
Но, к моему величайшему удивлению, мать восприняла трагическую новость бесстрастно, из уголков ее глаз не выпало ни слезинки. Я приписал этот ужас, который ей пришлось пережить, известной фразе: «Самые страшные боли – это тихие боли. » Что касается отца, то он ограничился тем, что сказал с нерешительным выражением лица: «Ведь так, может быть, и лучше — он всё равно бы кончил плохо.»
Когда я наконец-то растянулся на моем диване, исполнив свой долг, в мою мастерскую вошла мать. По ее словам я понял, что женщина хотела увидеть труп своего сына. Я не мог, по правде говоря, помешать ей упиться своим несчастьем и отказать в этом высшем и темном утешении. Потом она попросила меня показать ей место, где ее малыш повесился.
— Ой ! Нет, сударыня, — ответил я, — это вас обидит. Но, когда глаза мои невольно обратились к гардеробу, я с легким отвращением заметил, что в дереве ещё остался торчать гвоздь, а на нём все еще висел длинный кусок веревки. Я бросился отрывать эти последние остатки несчастья, и, когда я собирался выбросить их наружу через открытое окно, бедная женщина схватила меня за руку и сказала мне умоляющим голосом: «О! Сэр ! Оставьте это мне! Пожалуйста ! Я прошу вас ! »
Ее отчаяние показалось мне безумным, но в её голосе чувствовалась нежность к тому, что послужило инструментом смерти сына, и желание сохранить эту ужасную и дорогую реликвию.
Она мигом схватила гвоздь и верёвку и удалилась.
— Конец ! Конец ! Мои обязанности были исполнены. Все, что у меня осталось, это работа, к которой я вернулся с большей охотой, чтобы забыть висящий маленький трупик, призрак которого пугал меня своими большими неподвижными глазами.
Но на другой день я получил кучу писем: одни от жильцов моего дома, другие – из соседних домов; одно письмо от соседа с первого этажа; другое — со второго; ещё одно — с третьего и так далее; некоторые в полушутливом тоне,а остальные, безграмотные и наглые, но все с одной и той же просьбой — отдать им кусок зловещей веревки. Среди подписавшихся было больше женщин, чем мужчин; но не все они принадлежали к вульгарному классу. Я долго изучал эти письма.
А потом внезапно в моем мозгу мелькнула мысль и я понял, зачем мать так настойчиво просила у меня веревку и какую выгоду она нашла в своём утешении.
Le Fou et la V;nus
Petits Po;mes en prose
Quelle admirable journ;e ! Le vaste parc se p;me sous l’;il br;lant du soleil, comme la jeunesse sous la domination de l’Amour.
L’extase universelle des choses ne s’exprime par aucun bruit ; les eaux elles-m;mes sont comme endormies. Bien diff;rente des f;tes humaines, c’est ici une orgie silencieuse.
On dirait qu’une lumi;re toujours croissante fait de plus en plus ;tinceler les objets ; que les fleurs excit;es br;lent du d;sir de rivaliser avec l’azur du ciel par l’;nergie de leurs couleurs, et que la chaleur, rendant visibles les parfums, les fait monter vers l’astre comme des fum;es.
Cependant, dans cette jouissance universelle, j’ai aper;u un ;tre afflig;.
Aux pieds d’une colossale V;nus, un de ces fous artificiels, un de ces bouffons volontaires charg;s de faire rire les rois quand le Remords ou l’Ennui les obs;de, affubl; d’un costume ;clatant et ridicule, coiff; de cornes et de sonnettes, tout ramass; contre le pi;destal, l;ve des yeux pleins de larmes vers l’immortelle D;esse.
Et ses yeux disent : — « Je suis le dernier et le plus solitaire des humains, priv; d’amour et d’amiti;, et bien inf;rieur en cela au plus imparfait des animaux. Cependant je suis fait, moi aussi, pour comprendre et sentir l’immortelle Beaut; ! Ah ! D;esse ! ayez piti; de ma tristesse et de mon d;lire!»
Mais l’implacable V;nus regarde au loin je ne sais quoi avec ses yeux de marbre.
Перевод
Шут и Венера
Маленькое стихотворение в прозе
Какой чудесный день! Огромный парк увядает под палящим взором солнца, как юность под властью Любви.
Прекрасный экстаз природы не нарушает тишину;спят даже воды . Эта безмолвная оргия отличается от человеческих вакханалий.
Кажется, что нарастающий свет заставляет всё вокруг сверкать сильней и ярче; что возбужденные цветы горят желанием слиться с лазурью неба чувственностью своих красок, и что тепло, делая ароматы видимыми, поднимает их лёгкой дымкой к светилу.
Однако в этом всеобщем наслаждении я увидел саму скорбь.
У ног возвышающейся статуи Венеры один из искусственных безумцев, добровольных шутов, который веселит королей во время их угрызений совести или скуки, одетый в яркий и нелепый костюм, с рогами и колокольчиками, сгорбился у подножия пьедестала; глазами, полными слёз, он смотрит на бессмертную Богиню.
В его взоре можно прочесть: «Я самый одинокий из людей, лишенный любви и дружбы и ничем не уступающий несовершенным животным. Но я тоже понимаю и чувствую Бессмертную Красоту! Ах! Богиня! Прогони мою печаль и мою глупость! «
Но неумолимая Венера смотрит в безбрежную даль мраморными глазами.
Le D;sir de peindre
Petits Po;mes en prose
Malheureux peut-;tre l’homme, mais heureux l’artiste que le d;sir d;chire !
Je br;le de peindre celle qui m’est apparue si rarement et qui a fui si vite, comme une belle chose regrettable derri;re le voyageur emport; dans la nuit. Comme il y a longtemps d;j; qu’elle a disparu !
Elle est belle, et plus que belle ; elle est surprenante. En elle le noir abonde : et tout ce qu’elle inspire est nocturne et profond. Ses yeux sont deux antres o; scintille vaguement le myst;re, et son regard illumine comme l’;clair : c’est une explosion dans les t;n;bres.
Je la comparerais ; un soleil noir, si l’on pouvait concevoir un astre noir versant la lumi;re et le bonheur. Mais elle fait plus volontiers penser ; la lune, qui sans doute l’a marqu;e de sa redoutable influence ; non pas la lune blanche des idylles, qui ressemble ; une froide mari;e, mais la lune sinistre et enivrante, suspendue au fond d’une nuit orageuse et bouscul;e par les nu;es qui courent ; non pas la lune paisible et discr;te visitant le sommeil des hommes purs, mais la lune arrach;e du ciel, vaincue et r;volt;e, que les Sorci;res thessaliennes contraignent durement ; danser sur l’herbe terrifi;e !
Dans son petit front habitent la volont; tenace et l’amour de la proie. Cependant, au bas de ce visage inqui;tant, o; des narines mobiles aspirent l’inconnu et l’impossible, ;clate, avec une gr;ce inexprimable, le rire d’une grande bouche, rouge et blanche, et d;licieuse, qui fait r;ver au miracle d’une superbe fleur ;close dans un terrain volcanique.
Il y a des femmes qui inspirent l’envie de les vaincre et de jouir d’elles ; mais celle-ci donne le d;sir de mourir lentement sous son regard.
ПЕРЕВОД
Желание изобразить
Стихотворение в прозе
Несчастен человек, но счастлив художник, терзаемый страстью!
Я горю желанием нарисовать ту, которая редко являлась мне и которая быстро исчезала, как ненужная вещь за спиной путешественника, уходящего в ночь. Вещь давно потеряна!
Она удивительно прекрасна! В ней изобилует тьма. Она вдохновляет ночной темнотой. Ее глаза — два логова, в которых неуловимо сверкает тайна, а взгляд светится молниеносным взрывом во тьме.
Я бы сравнил её с черным солнцем, эта черная звезда излучает свет и счастье. Но скорее всего это луна, которая отметила красавицу своим грозным влиянием; это не белая луна идиллий, похожая на холодную невесту, а зловещая и опьяняющая луна, висящая в глубине бурной ночи среди бегущих облаков; не благоразумная луна, посещающая сон людей, а луна, сорванная с неба, побежденная и возмущенная, которую фессалийские ведьмы заставляют танцевать на дрожащей траве!
В её маленьком лбу обитают упрямая воля и любовь жертвы. Однако внизу взволнованного лица, где дышат ноздри, грациозно лопается смех большого рта, красно-белого и восхитительного, заставляющего мечтать о счастье. Она — красивый цветок на вулкане.
Есть женщины, которые пробуждают желание овладеть ими и получить удовольствие, или медленно умирать под её взглядом.
Les Fen;tres
Petits Po;mes en prose
Celui qui regarde du dehors ; travers une fen;tre ouverte, ne voit jamais autant de choses que celui qui regarde une fen;tre ferm;e. Il n’est pas d’objet plus profond, plus myst;rieux, plus f;cond, plus t;n;breux, plus ;blouissant qu’une fen;tre ;clair;e d’une chandelle. Ce qu’on peut voir au soleil est toujours moins int;ressant que ce qui se passe derri;re une vitre. Dans ce trou noir ou lumineux vit la vie, r;ve la vie, souffre la vie.
Par del; des vagues de toits, j’aper;ois une femme m;re, rid;e d;j;, pauvre, toujours pench;e sur quelque chose, et qui ne sort jamais. Avec son visage, avec son v;tement, avec son geste, avec presque rien, j’ai refait l’histoire de cette femme, ou plut;t sa l;gende, et quelquefois je me la raconte ; moi-m;me en pleurant.
Si c’e;t ;t; un pauvre vieux homme, j’aurais refait la sienne tout aussi ais;ment.
Et je me couche, fier d’avoir v;cu et souffert dans d’autres que moi-m;me.
Peut-;tre me direz-vous : « Es-tu s;r que cette l;gende soit la vraie ? » Qu’importe ce que peut ;tre la r;alit; plac;e hors de moi, si elle m’a aid; ; vivre, ; sentir que je suis et ce que je suis ?
ПЕРЕВОД
Окна
Маленькое стихотворение в прозе
Тот, кто смотрит на улицу через открытое окно, никогда не видит столько, сколько тот, кто смотрит через стекло закрытого окна. Потому что в кромешной тьме не сыщешь предмета глубже, загадочнее, объёмнее, темнее и в то же время ослепительнее, чем окно, освещенное изнутри свечой. То, что мы видим на солнце, всегда менее интересно, чем то, что происходит за стеклом. Там,в этой черной или светящейся норе, обитает жизнь, которая мечтает и страдает одновременно.
За волнами крыш я вижу в глубине окна зрелую женщину, уже сморщенную, бедную, над чем-то склонившуюся и никогда не выходящую из дома. Всматриваясь в её лицо, ее одежду и наблюдая за ее жестами, я пытаюсь представить историю её жизни, вернее, ее легенду, которую иногда плача рассказываю себе сам.
Если бы за стеклом закрытого окна я заметил старика, я бы с такой же легкостью смог прочитать по морщинистому лицу нелёгкую судьбу седого страдальца.
Пришло время ложиться спать.
Я закрываю глаза, гордясь тем, что живу и в состоянии испытывать чувства к другим людям.
Возможно, вы скажете мне: «Ты уверен, что твои легенды правдивы? »
— Не всё ли равно, какой может быть реальность, происходящая вне меня, но воображение помогает мне жить, сознавая, что я есть и что я в этой жизни ещё
что-то значу?
La Solitude
Petits Po;mes en prose
Un gazetier philanthrope me dit que la solitude est mauvaise pour l’homme ; et ; l’appui de sa th;se, il cite, comme tous les incr;dules, des paroles des P;res de l’;glise.
Je sais que le D;mon fr;quente volontiers les lieux arides, et que l’Esprit de meurtre et de lubricit; s’enflamme merveilleusement dans les solitudes. Mais il serait possible que cette solitude ne f;t dangereuse que pour l’;me oisive et divagante qui la peuple de ses passions et de ses chim;res.
Il est certain qu’un bavard, dont le supr;me plaisir consiste ; parler du haut d’une chaire ou d’une tribune, risquerait fort de devenir fou furieux dans l’;le de Robinson. Je n’exige pas de mon gazetier les courageuses vertus de Cruso;, mais je demande qu’il ne d;cr;te pas d’accusation les amoureux de la solitude et du myst;re.
Il y a dans nos races jacassi;res des individus qui accepteraient avec moins de r;pugnance le supplice supr;me, s’il leur ;tait permis de faire du haut de l’;chafaud une copieuse harangue, sans craindre que les tambours de Santerre ne leur coupassent intempestivement la parole.
Je ne les plains pas, parce que je devine que leurs effusions oratoires leur procurent des volupt;s ;gales ; celles que d’autres tirent du silence et du recueillement ; mais je les m;prise.
Je d;sire surtout que mon maudit gazetier me laisse m’amuser ; ma guise. « Vous n’;prouvez donc jamais, — me dit-il, avec un ton de nez tr;s-apostolique, — le besoin de partager vos jouissances ? » Voyez-vous le subtil envieux ! Il sait que je d;daigne les siennes, et il vient s’insinuer dans les miennes, le hideux trouble-f;te !
«Ce grand malheur de ne pouvoir ;tre seul !….. » dit quelque part La Bruy;re, comme pour faire honte ; tous ceux qui courent s’oublier dans la foule, craignant sans doute de ne pouvoir se supporter eux-m;mes.
«Presque tous nos malheurs nous viennent de n’avoir pas su rester dans notre chambre, » dit un autre sage, Pascal, je crois, rappelant ainsi dans la cellule du recueillement tous ces affol;s qui cherchent le bonheur dans le mouvement et dans une prostitution que je pourrais appeler fraternitaire, si je voulais parler la belle langue de mon si;cle.
перевод
Одиночество
Маленькое стихотворение в прозе
В одном филантропическом справочнике я прочёл, что одиночество вредно для человека; и в подтверждение этого тезиса были приведены слова Отцов Церкви.
— Всем известно, что Дьявол охотно посещает укромные места, потому что Дух убийства и разврата воспламеняется именно в затворничестве. Но одиночество опасно только для праздной и блуждающей души, наполненной своими страстями и иллюзорными химерами.
Несомненно, оратор, который получает удовольствие от своих выступлений с кафедры или с трибуны, сошёл бы с ума на острове Робинзона.
Ясно, что не каждый обладает мужественными добродетелями Крузо, но зачем же выносить обвинения любителям одиночества и тайны?
Среди нашей болтливой публики есть люди, которые приняли бы страшные пытки, лишь бы им позволили произнести последнюю речь с эшафота, не опасаясь, что барабаны Сантера неожиданно прервут их выступление.
Мне не жалко их — ораторские излияния доставляют им удовольствия, равные тем, которые другие получают от молчания и медитации.
Но почему кто-то имеет право запрещать мне развлекаться так, как я этого желаю?
— Значит, ты не имеешь желания делиться с другими своими удовольствиями? — я представил возмущённого пастыря, произнёсшего нравоучение апостольским тоном в нос.
Таков он — мой завистник! Он знает, что я презираю его, и он всегда появляется некстати, чтобы бесцеремонно влезть в мою жизнь!
— Это великое несчастье не иметь возможности побыть одному! — писал где-то Лабрюйер, как бы стыдя тех, кто бежит, чтобы забыться, в толпу, не надеясь на собственные силы.
— Все наши несчастья происходят от неумения оставаться одному в своей комнате, — говорил другой мудрец Паскаль, призывая в камеру медитации тех панических людей, которые ищут счастье в движении и проституции, так знакомых мне.
Лучше позвони мне по-братски, чтобы поговорить на прекрасном современном языке.
Дéjà
Petits Po;mes en prose
Cent fois d;j; le soleil avait jailli, radieux ou attrist;, de cette cuve immense de la mer dont les bords ne se laissent qu’; peine apercevoir ; cent fois il s’;tait replong;, ;tincelant ou morose, dans son immense bain du soir. Depuis nombre de jours, nous pouvions contempler l’autre c;t; du firmament et d;chiffrer l’alphabet c;leste des antipodes. Et chacun des passagers g;missait et grognait. On e;t dit que l’approche de la terre exasp;rait leur souffrance. « Quand donc », disaient-ils, « cesserons-nous de dormir un sommeil secou; par la lame, troubl; par un vent qui ronfle plus haut que nous ? Quand pourrons-nous dig;rer dans un fauteuil immobile ?»
Il y en avait qui pensaient ; leur foyer, qui regrettaient leurs femmes infid;les et maussades, et leur prog;niture criarde. Tous ;taient si affol;s par l’image de la terre absente, qu’ils auraient, je crois, mang; de l’herbe avec plus d’enthousiasme que les b;tes.
Enfin un rivage fut signal; ; et nous v;mes, en approchant, que c’;tait une terre magnifique, ;blouissante. Il semblait que les musiques de la vie s’en d;tachaient en un vague murmure, et que de ces c;tes, riches en verdures de toute sorte, s’exhalait, jusqu’; plusieurs lieues, une d;licieuse odeur de fleurs et de fruits.
Aussit;t chacun fut joyeux, chacun abdiqua sa mauvaise humeur. Toutes les querelles furent oubli;es, tous les torts r;ciproques pardonn;s ; les duels convenus furent ray;s de la m;moire, et les rancunes s’envol;rent comme des fum;es.
Moi seul j’;tais triste, inconcevablement triste. Semblable ; un pr;tre ; qui on arracherait sa divinit;, je ne pouvais, sans une navrante amertume, me d;tacher de cette mer si monstrueusement s;duisante, de cette mer si infiniment vari;e dans son effrayante simplicit;, et qui semble contenir en elle et repr;senter par ses jeux, ses allures, ses col;res et ses sourires, les humeurs, les agonies et les extases de toutes les ;mes qui ont v;cu, qui vivent et qui vivront!
En disant adieu ; cette incomparable beaut;, je me sentais abattu jusqu’; la mort ; et c’est pourquoi, quand chacun de mes compagnons dit : « Enfin ! » je ne pus crier que : « D;j; !»
Cependant c’;tait la terre, la terre avec ses bruits, ses passions, ses commodit;s, ses f;tes ; c’;tait une terre riche et magnifique, pleine de promesses, qui nous envoyait un myst;rieux parfum de rose et de musc, et d’o; les musiques de la vie nous arrivaient en un amoureux murmure.
ПЕРЕВОД
Уже
Маленькое стихотворение в прозе
Уже много раз солнце , сияющее или печальное,поднималось из огромной морской впадины с едва различимыми краями ; много раз оно сверкающее или тусклое погружалось в свою просторную вечернюю заводь. Несколько дней подряд мы любуемся лишь одной стороной небосвода и пытаемся расшифровать таинственные знаки противоположной части небесного купола . При этом каждый пассажир стонет и охает. Кажется,что приближение к земле усугубляет страдания находившихся на корабле.
— Когда же, — говорили они, — мы начнём спать спокойным сном,который перестанет тревожить ревущий ветер? Когда мы сможем принимать пищу, сидя на неподвижном стуле?
Среди нас находились и такие, кто вспоминал свой домашний уют, скучал по неверным и угрюмым женам и орущим детям. Всех пугало отсутствие под ногами твердой почвы, и, я думаю, траву зеленеющих лугов они бы ели с таким же энтузиазмом, что и проголодавшиеся животные.
Вскоре стали видны очертания побережья и нашим взорам открылась панорама великолепной и ослепительной суши. Казалось, что с приближающегося берега смутным журчанием исходили звуки жизни, а от пышной растительности даже на расстоянии в нескольких лье веяло восхитительным запахом цветов и фруктов.
Присутствующих на палубе охватило странное возбуждение и радость.От плохого настроения не осталось и следа. Все ссоры были забыты; взаимные оскорбления прощены; назначенные дуэли стерлись из памяти, а обиды рассеялись, как дым.
Одному мне стало невообразимо грустно. Подобно священнику, у которого отняли веру, я не мог без горького сожаления расстаться с чудовищно соблазнительным морем, бесконечно разнообразным в своей пугающей простоте и играющим своим взглядом, своим гневом и своей улыбкой — от него веяло муками и восторгами всех душ, которые жили, живут и будут жить!
Прощаясь с несравненной красотой, я вновь почувствовал возвратившуюся смертельную скуку…
И когда каждый из моих спутников произносил «наконец-то!» — мне хотелось кричать «уже!»
Но впереди нас ждала земля с ее шумом, ее страстью, ее удобством, ее праздником; это был богатый и великолепный континент, полный обещаний, таинственных ароматов роз и мускуса и любовного шёпота прекрасной музыки жизни.
Un Cheval de race
Petits Po;mes en prose
Elle est bien laide. Elle est d;licieuse pourtant!
Le Temps et l’Amour l’ont marqu;e de leurs griffes et lui ont cruellement enseign; ce que chaque minute et chaque baiser emportent de jeunesse et de fra;cheur.
Elle est vraiment laide ; elle est fourmi, araign;e, si vous voulez, squelette m;me ; mais aussi elle est breuvage, magist;re, sorcellerie ! en somme, elle est exquise.
Le Temps n’a pu rompre l’harmonie p;tillante de sa d;marche ni l’;l;gance indestructible de son armature. L’Amour n’a pas alt;r; la suavit; de son haleine d’enfant ; et le Temps n’a rien arrach; de son abondante crini;re d’o; s’exhale en fauves parfums toute la vitalit; endiabl;e du Midi fran;ais : N;mes, Aix, Arles, Avignon, Narbonne, Toulouse, villes b;nies du soleil, amoureuses et charmantes !
Le Temps et l’Amour l’ont vainement mordue ; belles dents ; ils n’ont rien diminu; du charme vague, mais ;ternel, de sa poitrine gar;onni;re.
Us;e peut-;tre, mais non fatigu;e, et toujours h;ro;que, elle fait penser ; ces chevaux de grande race que l’;il du v;ritable amateur reconna;t, m;me attel;s ; un carrosse de louage ou ; un lourd chariot.
Et puis elle est si douce et si fervente ! Elle aime comme on aime en automne ; on dirait que les approches de l’hiver allument dans son c;ur un feu nouveau, et la servilit; de sa tendresse n’a jamais rien de fatigant.
ПЕРЕВОД
Породистая лошадь
Маленькое стихотворение в прозе
Она крайне дурна собой. И тем не менее она восхитительна
Время и Любовь прошлись по ней своими когтями, оставив ей жестокие отметины, напоминающие о том, что каждая минута и каждый поцелуй уносят частицу молодости и свежести.
Она и впрямь дурна собой; она похожа на муравья, на паука, даже на скелет, если хотите; но при этом она — хмельной напиток, она — владычица, она — волшебство! одним словом, она великолепна!
Время не смогло разрушить ни чудесной гармонии ее походки, ни непревзойденного изящества ее стана. Любовь не повредила детской свежести ее дыхания; и Время не вырвало ни единой пряди из роскошной гривы ее волос, откуда разливается в знойных ароматах вся неистовая жизненная сила французского Юга: Нима, Экса, Арля, Авиньона, Нарбонны, Тулузы — городов, благословенных солнцем, любящих и прекрасных!
Время и Любовь напрасно впивались в нее своими острыми зубами; они ничуть не уменьшили смутного, но неизменного очарования ее отроческой груди.
Потрепанная, но все же неутомимая и всегда готовая к новым подвигам, она заставляет вспомнить тех чистокровных лошадей, которых глаз истинного любителя тут же распознает, даже если они впряжены в наемную карету или в тяжелую повозку.
И к тому же она такая нежная и пылкая! Она любит так, как любят осенью; приближение зимы словно разжигает в ее сердце новое пламя, и ее покорная нежность никогда не бывает докучной.
 |