Давным-давно в России жили-были
«Партийное засилье и застой».
При них, бывало, и дома сносили,
Жильцов, переселяя в новострой.
Иная власть, почти без казнокрадов,
И строй другой, сейчас не так живём.
И вот в одном районе Ленинграда,
Ломали старый обветшалый дом.
Глядь, во дворе могилка с обелиском,
На фото пёс лохматый у ворот.
Чуть ниже, как положено, приписка:
«Тридцать девятый — сорок пятый год».
И дальше: «Другу нашему – Трезору
От благодарных, выживших людей».
Ломать не стали, видимо в ту пору
Народ был и душевней, и добрей.
Столпились работяги, рассуждая:
«Найти б жильцов, что съехали, спросить,
Могилка всё же, хоть и не людская,
Рука не поднимается сносить».
А через день мужчина, при наградах,
Снял фото с обелиска, объяснил:
«Трезорка наш, от смерти он в блокаду
Всех уберёг, кто в этом доме жил,
Повешу вот в квартире, будет с нами,
Жена и дети помнят, кто их спас»,
И справившись с невольными слезами,
Чуть помолчал и начал свой рассказ:
=======================================
«В сорок первом блокады сомкнулось кольцо,
Артобстрелы, бомбёжки – всё выдержал город.
Время шло и однажды, ступив на крыльцо,
В этот дом вторгся враг под названием голод.
Планомерно, спокойно у мирных людей
День за днём, отнимая последние силы,
Не щадил он ни женщин, ни малых детей,
Не спеша доводил своих жертв до могилы.
Был любимцем двора непоседа – Трезор,
Но когда дорога даже хлебная крошка,
А в глазах малышей обречённость, укор,
Не до пса, накормить бы ребят хоть немножко.
Покрутился Трезор возле миски с водой,
И виляя хвостом, убежал за ворота,
Не подумал никто: «Воротится ль домой?»
Есть намного важней и насущней заботы.
Через пару часов мелкий дождь зачастил,
И Трезор появился, заливисто лая,
Дед Ефим повернулся на звук и.. застыл,
На крылечке лежал свежепойманный заяц.
Не делили добычу четыре семьи,
В одиночку не выжить, попрятавшись в щели,
Общий стол. Накормили детей – все свои,
Да и взрослые малость попозже поели.
Не остался голодным добытчик – Трезор,
Требуху с головой «длинноухого братца»,
С аппетитом умял, закопав под забор,
Часть костей про запас, вдруг когда пригодятся.
И с тех пор для Трезора охота с утра
Стала делом простым и довольно привычным,
Дожидалась с надеждой его детвора,
Каждый день, почитай, возвращался с добычей.
В Новый Год приукрасили ёлку, на ней
Шоколад средь игрушек, а так же конфеты.
Постарались на праздник достать для детей,
Здоровенного зайца отдали за это.
На бульоне мясном всякий хворый окреп,
А из шкурок, из заячьих, варежки шили,
На табак их меняли, последний – на хлеб,
И все вместе блокаду, Бог дал, пережили.
Я из этого дома один фронтовик,
Кто погиб, кто пропал, кто-то умер позднее,
Помню, как возвратился и радостный крик:
«Папка наш» – и дочурка повисла на шее.
Как жена подбежала, спустившись с крыльца,
И прижавшись, шептала: «Ох, как же мы ждали!»
Как сынишка малой, он не помнил отца,
С любопытством смотрел, прикасаясь к медалям.
Под ногами Трезор суетился, скуля,
Умудрился подпрыгнуть, лизнул прямо в губы,
Окружили соседи – большая семья:
«Дождалась своего Катерина — голу́ба».
Дед Ефим, потерявший троих сыновей,
Отвернулся поспешно, и вздрогнули плечи,
«Успокойся, дедуля, присядь, вот попей»,
Это Настенька – внучка, родной человечек.
Вечеря́ли привычно за общим столом,
Помянули погибших, пошли разговоры
Про войну, про победу, и только потом
Рассказала подробно мне дочь про Трезора.
А закончила так: «Для него, пап, теперь
Превратилась охота в какой-то обычай,
Обязательно завтра увидишь, поверь,
Непременно к обеду притащит добычу».
Убежал ранним утром Трезорка — пострел...
Через час за собой на траве придорожной,
След кровавый оставив, вернуться сумел,
Видно верил, надеялся, ждал, что поможем.
Подорвался на мине, умнейший был пёс,
Попытался отпрыгнуть, почуяв опасность,
Потому и не сразу погиб, а приполз
И затих, в тёмно – карих глазах жизнь погасла.
Все рыдали над ним, как над самым родным,
Дорогим человеком, особенно близким,
«Во дворе похороним» – сказал дед Ефим,
Оттого и могилка вот здесь с обелиском.
Мы другое на днях получили жильё.
Понимаем, что стройка почти на могиле,
Только, если возможно, то вместо неё.
Посадите вы ель, очень люди просили!
Чтобы как в сорок третьем, тогда в Декабре,
Этот двор украшала пушистая ёлка,
В Новый Год чтоб на радость была детворе,
И чтоб память осталась о нашем Трезорке».
|
