...а я, должно быть, немного умер, сломавшись, загнувшись, забывши летать.
Мне в сон постучавшись ночною горгульей, мрак резкий грозился скоро распять.
Мне осень стучалась, рождая морось и инеем крася худое лицо.
А я, должно быть, немного болен, уже и не хочется ведь ничего.
Я тысячу раз писал километрам, и сотню раз кричал городам,
Бывало, влетая в вагон последний, я тихо и громко взывал к поездам.
И в душной горячке, и в жутком ознобе, молил и молил я лишь об одном:
Железные струны! Гнилые доски! Найдите, найдите скорее мой дом!
Но вот я лежу, обессилев, обмякнув, на бледной подушке рисуя узор.
Ни блеклые карты, ни глобус настольный, ни компас не привлекают мой взор.
Теряясь в подушках, одеялах, в матрасе, я бледно и тонко хочу умереть,
Мне осень воткнула в спину иголки, к себе пригвоздив и заставив жалеть.
Я видел свой дом — где-то там, за полями, где-то в гулком тумане ночи,
Во сне кисло-странном, в настоящем дурмане я видел:
в доме том жили сверчки.
Я видел стены, в стенах коридоры, а в дверях ручки и злые замки́.
Я видел пол, фундамент бетонный, и видел под крышей своей огоньки.
Там были кровати, столы и стулья, ковёр на стене когда-то висел,
Была там любимая мамина кухня, диван в том доме грузно присел.
Огромные окна, за окнами — вишня, гроздьями спело висит для меня,
Родные улыбки, и нету там лишних, там дружно живёт большая семья.
Там был и чердак, на чердаке — мыши, изъели, должно быть, мне весь потолок.
Я их не боялся, они малыши же, а мне говорят, то что я "молоток"!
На дом я смотрел своими глазами, и он был большой, а быть может, я мал.
И он был родным, он был самый лучший — вот что точно я понимал.
Но сон, растворившись под утро в тумане, так грустно и больно оставил в душе
Осадок последний, последний росточек, скрывшись в забытьи, в ночной парандже.
Я годами гонялся по пыльным перронам, годами носился по длинным шоссе,
И молодость свою давно уж я прожил, а дом мой так и не нашёлся нигде.
Искал в городах, в деревня́х и в болотах,
Искал на деревьях, в саду, за углом,
Искал под кроватью, за плинтусом, в рожах,
Но люди болтали мне всë не о том.
Я его не нашёл, и оно меня гложет. Не забыл ни мечту, ни сон, ни свой дом.
Мне осень дарует ненависть прохожих, на родных людей не похожих лицом.
Я брошен, разбит и болен тоскою, я больше не дружен со своей головой.
Один в квартирке на дом не похожей, посеял давно свой душевный покой.
Закрыв глаза на секунду всего лишь, мне снова снится родное тепло,
Упасть бы в дурман тихий, безмолвный, где людям на меня не всë равно.
Забыт и очень печально-безумен я снова дырявлю собою кровать.
А я, должно быть, немного умер, сломавшись, загнувшись, забывши летать...
|
