Теперь навечно ты прикован к суше:
слит керосин из баков и аорт,
движки алеют кляпами заглушек,
и списан в небыль серебристый борт.
Мой строгий друг... Стремительный, надёжный.
Пришла пора с тобой расстаться нам.
Возможно, ты грустишь со мною тоже,
но жёсткий век меняет времена.
Мы все не вечны… Мне уже за тридцать,
в тебе дюраль местами дребезжит.
И никогда, увы, не повторится
часов совместных слаженная жизнь.
В ней всё случалось… Радость от работы,
на эшелонах верхних этажи,
по телу дрожь от полных оборотов,
и на углах предельных виражи.
Я знаю - ты летать вполне пригоден,
но есть ресурс, а это - приговор.
Последний час для каждого приходит.
Похоже, ты дождался своего.
Стою и жду, когда тягач на сцепке,
пыхтя, потащит в свой последний путь
мой самолёт - живой, рабочий, крепкий,
взывающий с рулёжки: - Не забу...удь!
Эх, чёрт возьми! Как это всё печально.
Вдруг защемило что-то там, внутри.
Мокра щека. Пора идти к начальству,
а ты мне вслед с укором не смотри…
|