О, Маргарита, как всё поздно! Хоть на день свидеться бы с ним...
В тетради высушена роза, где жив ещё Ершалаим.
Ей в странном сне приснился Мастер, усталый, жалкий и больной.
Она пришла сюда, отчасти, чтоб хоть чуть-чуть побыть одной.
Раздался голос: "Королева, я послан к вам узнать ответ!
Не нужно паники и гнева, сказать не торопитесь "Нет!"
У королев забот немало, не верьте шелесту молвы,
Но нам нужна хозяйка бала, и это, Маргарита - вы!
Ах, Маргарита, меньше страсти! Полгода, как не сыщешь сна...
Полгода, как исчез ваш Мастер... Куда - хотели б вы узнать?
Чтоб наступило продолженье, ответ нам нужен нынче днём.
Примите наше предложенье, и вы узнаете о нём."
Лицом к лицу с нечистой силой, ведущей речи делово...
Ах, как устать ей нужно было, чтоб прыгнуть в омут с головой.
В её руках коробка с мазью, в глазах надежда и азарт.
Причудливей любых фантазий тасуется колода карт.
* * *
Распухло правое колено, саднит натёртое плечо.
Напейся пьяной, королева, не думай больше ни о чём.
Убийц и висельников рожи рекой стекаются на бал.
Венец вгрызается ей в кожу, струится кровь с крутого лба.
Она едва бредёт, хромая, превозмогая боль в ногах.
Оркестр вальс Штрауса играет, танцуют гости на полах.
И не подать бы только вида, не потревожить бала лоск...
Одно лишь только - "Фрида, Фрида!", впиявилось занозой в мозг.
Но кончен бал, последний выход, и чаша с кровью, и - конец.
Она чуть ожила, умыта, и снят со лба её венец.
И поздний ужин у камина, вино, и свечи... Ей легко,
И разливается по венам так нужный ей теперь покой.
"Теперь скажите, королева, - вопрос оплавил ей нутро, -
Во что вы цените колено, что лобызал весь этот сброд?
Скажите же любую цену за ваши муки на балу,
За ваши плечи и колено, за кровь на мраморном полу."
Она слегка вздохнула прежде и сделала вина глоток:
"Мессир, я подала надежду. Пусть Фриде не кладут платок!
Я легкомысленна, я знаю, но что поделаешь, мессир...
Исполните моё желанье... Мне больше нечего просить..."
"О, милосердье... Как истомно... Вы разрываете мне грудь...
Благоразумней будьте, донна! Фортуна может ускользнуть..."
"Мессир, я знаю, в вашей власти здесь всё - и радость, и беда.
Пускай ко мне вернётся Мастер, и пусть всё станет, как тогда!"
Раздался звон, и на паркете, у полукруглого стола
Возник единственный на свете, кого так истово ждала.
Он кашлял, жутко и надрывно, глаза поблёкли от тоски.
Она смотрела неотрывно на снег, осыпавший виски.
Секунды шли, мерцали свечи, включаясь в странную игру.
Его опущенные плечи как будто сбрасывали груз.
Вино рубиново бежало в бокалы тонкого стекла
И рукопись уже лежала на самом краешке стола.
"Я ждал, о, Мастер, нашей встречи, - сказал медлительно мессир. -
Роман прочитан и отмечен, и ваш герой за вас просил.
Мир подл, несправедлив и страшен, платя страданьем за труды,
Но вы испили вашу чашу, и ваш роман принёс плоды.
Вам, Мастер, здорово досталось, я это вижу в блеске глаз.
Но вы талантливы и сталось, что с вами та, кто любит вас.
Прощайтесь с городом несчастья, прощайтесь с горем и тоской!
О, трижды романтичный Мастер, вас ждёт заслуженный покой."
* * *
Стелился город под ногами, гроза чернила небосвод.
Тонула жизнь в дождливой гамме, струящей с неба шелест вод.
Им было всё на свете можно под песни водосточных труб.
Плечом к плечу, в плащах дорожных, они стояли на ветру.
Смотря вперёд, грозе навстречу, не пряча набежавших слёз,
Прощались с городом навечно, что столько горя им принёс.
Нетерпеливы кони, быстры, мотали буйной головой,
Копыта высекали искры из потемневшей мостовой.
Быть может, миг, а может, вечность был этот призрачный полёт.
Жила в душе её беспечность, горело прошлое быльём.
И на краю крутого лога, какой-то сказочной межой
Стелилась под ноги дорога, и пахло пряно и свежо.
"Дверь в прошлое на ключ закрыта, туман над тихою рекой, -
Так говорила Маргарита, прижавшись к Мастеру щекой. -
Здесь время замерло навеки, попробуй, тронь его рукой.
Твои истерзанные веки излечит льющийся покой.
Вон там, за лесом, на опушке, увит плющом наш вечный дом.
Слуга взобьёт тебе подушки, и ты уснёшь целебным сном.
Ты станешь бесконечно мудрым, ты будешь слушать тишину,
А я - будить тебя поутру и провожать тебя ко сну.
Уйдут в небытие все раны, не потревожит нас толпа.
Ты будешь сочинять романы, надев засаленный колпак.
Я буду ждать тебя на ложе, гасить тревоги бытия.
И ты прогнать меня не сможешь... Беречь покой твой буду я..."
|
Речь идёт не о внутренней рифме, а о двойной, их часто путают. 
