Ленивый вечер вытряхнул на город
мешок угрюмой беспросветной тьмы.
Тоскливый водянисто-мозглый холод.
Преддверие неласковой зимы...
Разгульный ветер жадными руками
ласкает груди крутобоких туч.
Такой пейзаж не описать стишками –
как темперамент яростный он жгуч.
И мне потискать груди захотелось.
Поэтам это дело просто в кайф.
Да и не только груди – тело в целом –
задав процессу энергичный драйв.
Что ж делать, если нрав мой необуздан
и в голове нескладица и бред?
Вот если б был кем следует я взнуздан –
тогда и был я, может быть, поэт…
Мать Моржиха
(Наталья Полетаева)
Я возжелаю написать про ласку:
Не ту когда погладят по плечу.
Но ту, которая идет без смазки,
Больная, жаркая, (щас схлопочу
От милых дам в халатах с бигудями,
Хоть, правильней гутарить - "в бигудях".
И ладно.) Вот бы тучами-грудями
Привлечь кого-нибудь в своих краях,
Который безо всякого б намека
Вошёл и обнял так, чтоб выпал зуб,
Иль вовсе с треском оголилось нёбо,
И за окном бы рухнул старый дуб.
А дальше... Уф, не стану увлекаться,
Мне так и так уже гореть в аду
И прыгать по котлам в зверином танце
Тряся грудями и гневя судьбу.
|
коль прелестей расписан целый ряд.
И облака бывают шаловливы -
из скромности о том не говорят.
Безудержна фантазия поэта -
легко ваять строкою телеса,
не возжелая лишнего при этом,
но мягко отпуская тормоза...