В том театре игралась жизнь,
Без прикрас, обнажённо, смачно,
Ароматом пленяло, злачно
Обдавало, летевших вниз.
Кто хотел – тот был магом чёрным,
И парил в небесах средь звёзд,
Словно он повелитель гроз,
Человеком же был никчёмным.
А иной по вселенским граням
Проходил до самих столпов,
Где обитель бессмертных слов,
Та, что мраком покрыта тайным.
И однажды явился пришлый
Вдруг на сцене – но как прошёл?
Был он в меру суров, весёл,
Но никто про него не слышал.
Облечён он был в странный образ:
Лик паяца, с улыбкой-маской,
Губы, щёки в небрежной краске,
Сбит колпак и елейный голос.
Вслед ему появилась дева,
Было бледно её лицо,
И налиты глаза свинцом,
И смотрели на всех презренно.
Пришлый молвил: «Привёл я Смерть,
С ней хочу станцевать по полной,
Отыграть с ней игрой бесспорной,
Чтобы тьма превратилась в свет».
И пошли они оба в пляс,
И хотела она коснуться
Его плоти, и с ним взметнуться,
В ритме блюза, вокруг кружась,
А он бешенный ритм взял,
И она уже отставала,
Сбилась с ритма, едва плясала –
А он в плясе своём летал.
И не выдержав, Смерть смирилась
Признавая его победу,
А он словно про то не ведал –
Ещё более страсть взъярилась.
И как будто открылось небо –
Вот что значит шутом сплясать,
Вот что значит во смерть играть!
«Ты свободен», – сказала дева.
И вдруг кто-то заплакал в зале,
Запредельной отведав страсти,
Оказавшись в запретной власти,
Словно в вечной поплыл печали.
Чей-то девичий голос плакал,
По нему, загубившим душу,
Только плач ему было слушать,
Прозвучавший последним знаком.
Так он вышел в последний миг,
Небеса шутовски разверзнув,
Криком жизни прорвавшись в бездну,
И порядок богов смутив.
Покачал головой он Смерти,
И ушёл не сказав ни слова,
Словно смех невпопад, убого,
Отзвучал, уходя в безвестье.
|
