За окошком поздний вечер
зажигает звёзды в небе.
Тихо в комнате, как в склепе.
Зажигает няня свечи.
Рыжий кот под лавкой дремлет.
Притомился, видно, за день –
он весной до кошек жаден –
жизнь иную не приемлет.
Тут же курица-несушка
притулилась возле печки.
Тени на стене от свечки,
дремлет в ходиках кукушка.
Тишь да гладь в подлунном мире…
Стихотворцу лишь не спится.
Начинает он сердиться,
мол, его не накормили,
да и выпивки не дали…
А когда пустое пузо,
не дождёшься в гости музу.
Пусто целый день в бокале…
Книжка в крашеном сафьяне,
в рамке на столе портрет.
На житьё строчит поэт
жалобу в письме к Татьяне...
* * *
Сверчит сверчок в своём запечке,
уж и не знаю я о чём.
Перо, бумаги лист и свечка,
и вкусно пахнет калачом.
Хлопочет нянюшка Арина,
а я уставился во тьму.
Увы, не пишется былина,
уж и не знаю почему.
Себя жалею, неумеху,
и за окно бросаю взгляд:
там целый день стрижи свистят,
а к ночи юркнут под застреху.
Арина вышла на крылечко –
ворота надобно закрыть.
Сверчок примолк за тёплой печкой.
Вернулась: – Сань, винца налить?
И мы с ней выпили, как баре,
под свежей выпечки калач,
и песню спели о гусаре,
и стало грустно нам, хоть плачь…
* * *
В часы бессонницы коварной
в краях до странности чужих
в тиши безмолвной будуарной
на ум приходит грустный стих
о том, что в "сумрачной России"
не всё так хорошо, увы…
Устали люди ждать "мессию".
Они ни живы, ни мертвы…
Не жив и я – по свету странник,
преодолев немалый путь,
так и остался я изгнанник,
не уяснивший жизни суть.
Но мнится мне: в сторонке дальней
есть с верным сердцем человек.
Ночь…
Тишина в опочивальне,
а за окном летящий снег…
...Я помню, как мы с нею жили
в избе у рощицы осин.
Войду, представил…
– Сашка, ты ли?
– Да, это я, твой сукин сын!
|
