При лунном свете белым, как сметана,
Становится пороховой туман.
И словно руки мертвого султана,
Ночной озноб ползет под доломан.
Я часовых бужу – и не ругаю:
Усталость валит с ног сильней вина.
А утром грянет пушка, и другая,
И новый штурм нахлынет, как волна...
А эти – молодцом, и даже шутят,
Уже почти забыт вчерашний бой.
Но кто-то захлебнется в лунной жути,
Как будто их мертвец позвал с собой.
Не вовремя его сразила старость,
Пораньше бы могла на пару лет.
Противник умер, ненависть осталась –
Просить пощады просто смысла нет.
Я сам должно быть, умер – даже странно,
Как ухитряюсь с лестниц не упасть.
И шарят руки мертвого султана,
Еще кого-то норовят украсть.
|