Он на кофейной гуще не гадал.
И не любил, без дела говорить.
Но глядя на солдат, он точно знал,
Кому и сколько на войне осталось жить.
Обычный с виду, стойким став в боях,
Старлей к солдатам, не был крайне строг.
И те, познавшие впервые в жизни страх,
Наивно думали, что он и впрямь пророк.
В боях за Грозный, в городской черте,
Где снайперы резвились словно в тире.
Старлей вытаскивал «трёхсотых» на себе,
По дну траншей, через воронки, через дыры.
Он многих спас и многих потерял,
Но никогда, нигде, ни днём, ни ночью!
Тела солдат своих убитых, не бросал.
И даже тех, кто на куски разорван! В клочья!
Но не бессмертен, был старлей и сам.
И угодив, в тот страшный круг порочный.
Скатился он на дно одной из ям,
А на костях его, построен новый Грозный.
|
