William Shakespeare
Sonnet 139
O, call not me to justify the wrong
That thy unkindness lays upon my heart;
Wound me not with thine eye but with thy tongue;
Use power with power and slay me not by art.
Tell me thou lovest elsewhere, but in my sight,
Dear heart, forbear to glance thine eye aside:
What need'st thou wound with cunning when thy might
Is more than my o'er-press'd defense can bide?
Let me excuse thee: ah! my love well knows
Her pretty looks have been mine enemies,
And therefore from my face she turns my foes,
That they elsewhere might dart their injuries:
Yet do not so; but since I am near slain,
Kill me outright with looks and rid my pain.
Сонет 139
Не призывай, чтоб зло я оправдал;
жестокости твоей прощенья нет.
И хитрости я от тебя не ждал.
Ты лучше б силой нанесла мне вред!
Ты можешь и другого полюбить,
но не смотри в присутствии моём
в другую сторону. Зачем хитрить,
когда с тобою только мы вдвоём?
Не отводи же свой опасный взор –
но, зная силу беспощадных глаз
и чувствуя невольный мой укор,
ты, может быть, оберегаешь нас?
Но я почти убит, так не робей!
Избавь от мук и взглядами добей!
Sonnet 142
Love is my sin and thy dear virtue hate,
Hate of my sin, grounded on sinful loving:
O, but with mine compare thou thine own state,
And thou shalt find it merits not reproving;
Or, if it do, not from those lips of thine,
That have profaned their scarlet ornaments
And seal'd false bonds of love as oft as mine,
Robb'd others' beds' revenues of their rents.
Be it lawful I love thee, as thou lovest those
Whom thine eyes woo as mine importune thee:
Root pity in thy heart, that when it grows
Thy pity may deserve to pitied be.
If thou dost seek to have what thou dost hide,
By self-example mayst thou be denied!
Сонет 142
Мою любовь считаешь ты грехом.
Себе же ты грехи свои простила,
возможно, их считая баловством.
Иль ненависть тебе глаза застила?
Уж если я и заслужил упрёк,
то не из уст твоих готов услышать.
Устам диктуют скверна и порок
твои, и потому я глас возвышу:
Тебя люблю я так, как любишь ты
других, тех самых, в чьих ты спишь постелях.
О них твои порочные мечты,
и это не секрет полишинеля!
Умей жалеть! Ведь время подойдёт –
тебя я пожалею в свой черёд.
Sonnet 12
When I do count the clock that tells the time,
And see the brave day sunk in hideous night,
When I behold the violet past prime,
And sable curls all silvered o'er with white,
When lofty trees I see barren of leaves,
Which erst from heat did canopy the herd,
And summer's green all girded up in sheaves
Borne on the bier with white and bristly beard:
Then of thy beauty do I question make
That thou among the wastes of time must go,
Since sweets and beauties do themselves forsake,
And die as fast as they see others grow,
And nothing 'gainst Time's scythe can make defence
Save breed to brave him when he takes thee hence.
Сонет 12
Я на часах остановлю свой взгляд,
и мысль придёт, что ночь уже давно.
А сердце скажет, что фиалки спят,
что серебрится локонов руно,
что осень и деревья без листвы,
спасавшей в летнюю жару стада,
что над стогами скошенной травы
ползущего тумана борода...
Оно об облике твоём грустит,
напомнит, что умрёт его краса,
что в небо неизбежно воспарит,
как высохшая светлая роса.
Коса времён безжалостна, но ты
отдай потомкам облик красоты.
|
