... Можно лечь под плед
и радоваться достижениям науки,
спиртосодержа́нию своих лет,
соседской дрели с её визгом и тугуду́ком.
У всего есть всё, только дайте
мне это всё деньгами (можно сотками).
Мне ненадолго. Мне хватит.
Водкою? Нет, а мучить сотканным
*
белым полотном с шустрою кириллицей
отроковиц и отроков? «Нет-нет-нет», –
как гова́ривал Эркюль Пуаро. Ски́нетесь?
Вот и я говорю: «Хлопотно». Дед
может налить воды, позвенеть ложками
или ещё чем, посетить ножками
(не скажу что). На шкафа полировке белой
мелька́ние заоко́нное, отпечатки
пальцев, лапающих смело,
как девичью грудь, облаков оста́тки.
*
Что ни возьми, у всякой вещи есть кро́мка
(край чего-либо). А у тебя, тоска?
Где хоронят живые отходы? Скомкать,
стаскать. Вот сюда и стаскать.
Хлопочет память, женщина в зелёном и в синем,
в забытьё отводит: поляны летние,
сосны – в небо... Поклон тебе, Мнемоси́на!
Протекли столетия, и люди 2023-го
так же в тебе нуждаются. Спасибо.
*
Хлопанье дверей, ресниц и ртов –
архивность: «было, помнишь, звезда...» –
как-то тихонько утаскивает в «то́», которого нет и не было никогда.
Звезда-то та́ и сейчас прошлый свет льёт;
местоимение «нас», чую, глагол «ждёт»...
|