Дом на краю Сборник стихотворений

Не избыть никогда

Nosce te ipsum

Я увидел все возрасты, как города.
И теперь – никуда, ни в дела, ни случайно.
За стеной городской нам какие дела?
С мыслью долго пожить и – шальной изначально.

Вот бы той бы весны и того бы врача,
Кто лекарство от лжи мерит точкой исходной.
Разобщенной среды и прощеного дня,
От которых, прожив, нам уйти невозможно.

Очертаний вблизи, то есть близких к нам слов,
Переплеты шкафов, как окладов их пыльных.
От всеобщей избы и от личных врагов
В непролазной грязи превосходств очевидных.

И не знаю за что, без особых помех
Где-то слышится смех вслед речей поминальных.
Будто кто-то пронес тяжкий смертный свой грех,
Но избавиться жестов не смог театральных

Мне б поменьше пристанищ, поменьше родства
Мне бы в доме своем или там, где попроще.
С моей черною кровью считая до ста
Ведь к пещерам приводит орнамент восточный.

И построен ли храм, где портовый кабак.
И была ли в том суть нам свободно доступных
Новостных обещаний – не знаю, когда
Без вещественной пробы – духовное скудно.

Или пьют беспробудно, пытаясь прочесть
Иероглифов спесь, как рисунков наскальных.
Видно вправду в исканьях тех что-нибудь есть,
Чего нет на подмостках ролей театральных.

И от той бы весны еще б к двери засов.
И чтоб тот, кто за дверью был всегда мной угадан.
И без лишних, постылых, растраченных слов
Быть не смог б для меня той свечой поминальной.

1996

Надрыв

Площадною степною травлею
На задок – площадными трамваями
Кто запрыгивает – я не знаю,
Кто затрагивает?
И в каком этаже живу
Знаю ли?
За каким псом хожу
Как на двор выхожу –
Залаиваю.
Повторяю – в каком часу,
Где, кого, на каком мосту
В сумме с блажью
Высматриваю
Вместе с баржей на том мосту?
Ходом, бродом и сам – блажу,
Как в бреду и в какую чайную
Захожу, говорю: «Ну-ка дай-ка мне
Да не чая мне –
Что написано на роду»!
Может это все случайное,
А может быть не случайное,
Или я не угадываю
Выгоду.
За углом выкраду выгоду,
На другую сторону пригорода
Выборга
С края крайнего
Перейду.

1996

* * *

На костях стоит град –
Не ищу.
На камнях стоит сад –
На песку.
Гладью речной омытый,
Статью святою, сытой
На погост вбитый –
По кресту.
От дома к дому
По ярму сору.
От сора – ворох
К твоему дому.
Погляди вдоль, поперек, впору –
На веках стоит знать –
Не в лесу.
На плечах несет град –
Не лозу
Не сказать – знать –
К вздору.
Да не слыхать от нее скоро –
Унесу.

Петербург 1996

* * *

Достоять б до кормы,
Да когда еще стравит,
Всех немыслимых строчек
Не стирая следы.
Достоять б до зимы
В сути той, в том же звании,
Будто сердце не знает
Кем наказаны мы.

И по старой закваске
Много ль слов неосмысленных
Верный друг кабака
Восходил на помост?
А в далекой тетрадке,
В сотый раз перелистанной,
Не вошедши в года –
Все в цене, все всерьез.

И узнаешь ли ты
Где оставлены были
Той цены, той же меры
И с того же плеча,
И склонились земли
Ни слова, ни химеры
Одному только имени
Покорным речам.

Нет уж боле светлей,
Расстояния лживы.
И сама будто ложь
Смыслы переплела.
Но всегда остаются
Будто кем-то хранимы,
Будто неповторимы
Того сердца слова.

Москва 1996

Кострома

Сколь ограда – дивный образ –
Не вместилась Кострома
Не с угару – ниже – в пропасть –
В третьем ящике стола.

И стучаться ночь мне рано
С края мира под навес.
И обвенчанной не стала,
Выйдя с ярмарки невест

За шатрами черна копоть.
Не колдобины, не гладь.
Мерой выдоха и вдоха
Меньше верить, дольше ждать.

По излучинам вечерних
Крест на крест в который раз
Сколько темных и безмерных
Сердцем вымученных фраз.

О сретеньях и стараньях
Где душа бы ни была
И прозреньем и сознаньем –
В третьем ящике стола.

1996

Перо и кисть

Отмучилось, отверилось
И заметает снегом
На сердце грусть, на сердце злость
И взято под опеку

Идти кагалом на поклон
Гору – вчерашний идол
За нашим чествует столом
И прошлые обиды

Уснут до старости влачить
Иные распри к свету.
О вечном вечно говорить
И призывать к ответу.

Дарующую быть из ста
Нам должных жизней – остов
И от господнего суда
Господствующего просто.

В плену дорожной суеты,
Отягощенной сводом,
За нею в инее цветы
В окне не той породы.

Вотще образчиком за мной
Как притчей во языцах
И дом с дымящею трубой
И статуи и лица

Как не гляди со всех сторон
Куда глядеть устали
Часы – не шествуют потом
Куда их зазывали

Знакомый сад, знакомый дом
И что-нибудь здесь третье
Декабрьским числом на слом
На том, на этом свете.

Все снегом утренним мело
По тайнам и укладам.
И стала вновь передо мной
Великолепным садом

Зима ни сладить, ни избыть
Не повторить за нею
Ее осталось пережить
Как юность – поскорее.

Декабрь 1996
.

* * *

Я давно уже не знаю
Отчего и почему
Тает снег, и расставаний
С этим снегом не пойму.

Бережет ли шарфы ветер,
Отрезвляет или злит.
Или занят день не этим
Созиданием обид.

Долго ждать? Должно быть долго,
К этой двери нет ключа.
Будто пьян или без толку
Сверху строго плаща.

Или душит свеч нагаром,
Иль два века всюду вброд.
Лжет, как будто, так и надо
Богом избранный народ.

И ограды льдом облиты,
И за ними вечно спят.
Значит живы, если сыты,
Повыстраивались в ряд.

Где была, каким изводом
В лень душа заведена?
Будто шествует за гробом
Или умерла сама.

Или камни стали старше
Загораживая свет.
Где искать заботой нашей
Чего не было и нет?

1996.

* * *

Ничего не остается
Или тайною сокрыто.
Как за пазухою мнется,
Руки сжаты, крепко свиты.

Как у малого ребенка
Все бывает – плакать нечего.
А безкрайняя дорога,
Как всегда не безконечна.

Обернуться не успеешь –
Осень вновь сменяет лето.
То сжимаешь рук сильнее
Или даришь безответно.

Чтоб ни вычурно, ни броско
Чтобы помнить не забыли.
До того, вон, перекрестка
Время б вспять остановили.

До цветов раскрытых ставен
Где окно в ночи освещено.
Где живут зачем – не знают,
И проходят не замечено.

1996

Обряд

Стара нужда слова ищущая,
Позабудь – в ладонь душой дышащая,
Боязни за тобой за врата выведшей –
Не соха.
От угла до кормов постом выровнять,
По столам даровой тропой выкривить.
Доской, шириной земли рыхлою
Запахать.
Бить челом по соборам – капище
Не стоит там, где по суме на плечи.
Наготовя нуждой для себя плачащим
Кадилом махать.
Кадилом махать и закапывать
Калачом приманивать душ распад
Терема, города в травлю втравливать –
Голытьба.
Благодать то еще – тощая, сухая,
Как трещит свеча – плечи кутаю,
А идет по улице – посохом стукает –
Каравай пеки.
И рука не берет – несет – занята
За одним грехом бед, а других нет – суета
На ладонь клади, не лютуй беда –
Далеко не ходи.

1996

Иордан

Стуча спозарану под небеса
В кровли прозрения – силуэт
Сквозь проемы двери, а порога нет
Не счесть – сколь скудно.
Даль забываемая – плесни
На очаг раскаленный – сожгут уста
Златым, ли порожним на те места
Иордана.
Стуча спозарану под небеса
Сколь трудно добиться – краски сгущает.
Кому-то досталось, на словеса
Скупо вещает.
Не дальне, не близко – за облака,
Под вышним оком кого ни мерь
Равного не искать – в купель
Иордана.

1996

* * *

Хмельная сыворотка – кровь
Внутри ни слышатся ли пропасти?
Одной дорожной тряски осыпи –
Другого просто не нашлось
И много радостей свелось
За суетой и непогодами
Лихой судьбы за поворотами,
Но так уж в доме завелось

Бедой назначенною там,
Сбываясь здесь, несет по свету
Не веря толкам и заветам
И в ряд составленным столам.
Не ждет иных, не верит этим
О чем-то молвившим устам,
Давно развенчанным Богам
Еще живым на этом свете.

И предначертанное «есть»
Тому стремленью слишком узко
Порок движенья дело вкуса
Все предначертанное несть
Ночь подорожным перепутьем,
И нужно ль сверх того иметь,
Чего по воле безрассудства
В себе нельзя преодолеть.

1998

Бег по кругу часов

Безостановочный бег по кругу часов,
Стрелки – не надежный оплот движения.
Смерть – приступаем к движению ... и вот
Сомкнутых глаз
Вниз преображения!
Постой пешеход – к нам устало легли
На верхние этажи скобы легким движеньем,
Вбиты закостенелые типажи –
Разломы исторического «из далече».
Где – норы,
Где – своры,
Где паранджи?
Походкою чинною
до увечья?
Дорожная качка – пока что гни
Безостановочно
Безконечное!
Посчитаем и мы (делать нечего):
На окошках цветы;
На проспектах часы;
Вечно сонные башни;
Вечно долгие сны;
Вечно сонные мачты –
И опять до чертей хоть пиши!

1998

Города

До обморока ничего не придет, и не жди
В покое осталась и музыка железом звенящая
Невежественно ставит безмолвьем печати на лица
Но это ли было сближеньем и что-нибудь значит?
Все фразы избиты и поезд качнет полустанки,
Божественных листьев пора, скудных поэм завыванье
В дивном Боге – и шелест и скрип – ожиданье
Но когда же
блеском вечерних огней наважденье
Снова станешь вдыхать?!
Города лишних строк перечеркнутое –
Вещи, лица – погромы –
Я отвечу:
В письмах будто река во вселенском размахе –
Ее дни безудержны.
А по улице дождь, или взморье – печать – и по улице снежной
Расцветут в снежной бури из блажи преступные сны –

Бренный норов,
но станет ли дальше темней
На крыльце дома 40 вживается в камень столетье.
И похожие фрески – вчерашнее ханжество новостей
Поскребет пятерней по щеке проведеньем.
Кем-то был уже взят, площадным переборот бореньем
Наст дощатый и вид всех Дворцовых, Сенных площадей
Я пишу две строки всего-навсего, вполголоса, в пол отдалении –
Ничего не бывает и в мыслях безумней, старей.

Города
обозначены в перечне дат – по окраинам скупо
На прибрежье цветных до каких либо лиц и обличий дойти
откровенью,
шагать
По трамвайным путям там – осенние краски – здесь осенние
краски вечерние.
Ширма, область палитры, узаконенных фраз серым цветом
грядет благодать
В интонации улиц, в интонации передвиженья
Приближенья не будет – на столбах уж двенадцатый час
Города
Кадр за кадром в кинохронике проникновенья
Мир артель – сапоги – было сказано выше – печать.
Где-то вечно в груди, на изломе немыслимых строчек Орда...

1996

Перекресты

И снова недосказанным слова,
Минуя жизни вечны перекрёсты,
Так просто было оступиться в храм
Безликим ранам мук безликих – черствых.
Плодам пророческим к своим рукам
Без споров нищую снискать обитель.
Словам с помоста – говорить ли нам
О вечном счастье – кто его хранитель?
Не худшее – изведанное «просто»,
И дружб прошедших ощутить мольбу.
Я вас люблю – таким же перекрёстом
Моим словам найдется слово «лгу»?

1996

Библейский сонм

Так дни уходят странной чередой
Скупым мгновеньям не дав жизни новой.
Молитвой на душе мучительно пустой,
Мучительно пустым как будто приговором.

И к долгой ночи таинства сведя
Отягащая сердце бренным словом
Того пути – осталась колея
Не зная края – ночи под покровом.

В бреду не зрячих и в каком бреду
Та слепота приникла к изголовью?
Каким пророком, и в каком роду
Дух заменили жертвенною кровью?

И разгоралось жертвенным огнем
И жертвенный огонь был нам обещан.
И этот путь тогда лишь бесконечен
Насколько в сердце станет обречен.

1996

Перунов лес

Лес затих, отгорел в лучах,
Шелест замер и голос смолк.
Как старик в тишине зачах,
Не то спит, не то взял уж Бог.
Будто ношу свалил с плеча,
Будто наглухо запер дверь –
Спит тропинка, она ничья,
Спит затравленный в нору зверь.
Все с собою забрала ночь,
Все попрятала – не сыскать:
Были сын у тебя и дочь,
А теперь только тишь да гладь.
А теперь лишь совиный крик,
Да и то, будто он не в счет –
Нет, не взял Бог и сном не спит,
И ключи от двери при нем.
Огороженный черной мглой,
Прячет в тьму переплет ветвей.
По душам говорит с звездой,
Иногда даже спорит с ней.

1998

Несметная стая

Сгребая в ладони – было прошлое инеем
На просвет сквозь окна преходящее вдаль.
Монотонным движением арабески земные
До сложения всех – и душа и печаль.
Кем не сказано – дольше – до безумья искомо
Тянет к метрам багряным, к староверным рукам.
Было подано поздно , свистом пращи отмерено,
Как о ранний восход бьют в набат берега.
И слагая бесцельно, может быть – не слагая,
Как из жаркого жерла слыша сдавленный клич.
Это стая несметная летя с края до края
Верит поздней поре свою радость постичь.

1996

* * *

С малых лет – и так из года в годы
Тем же на краю беспечен голос.
Высота, как баснословный рай,
Там над головой своей познай
Высоту, как вышину бессмертья.
Многого там старше многолетья
По счетам достаточных причин,
В отраженье сумрачного света –
Встать к нему, рукой коснуться – ветром
Блеск деревьев на дожде и с ним
Тех уже избыточных причин,
Той всегда, к всему привычной мыслью,
По стене мазками – той же кистью,
Тайной прежней запечатлены
Каждое, законом прочным «если»
Догмам вопреки, на том же месте.
И годами не узнать земли.
И руками не объять листвы.

1996

Лес

Ручьи стекают по ухабам
И за деревней на отвес
Как будто бы по рангу равный
Безмерным горизонтом – лес

Стеной заране не преступной
Восток от Запада чертой
Отвел – зеркальною строкой
Как будто повторяя утро.

Таких же слитых облаков
В единство близкого рассвета
Касаясь лиц – быть может это
Касаясь лишь его стволов

Ни перед чем не осрамит
Восходит к нам из недр, из нечто
И влагой пресной утолит
Ночной листвой еще шумит
И изумрудом солнца блещет.

1996

* * *

Не светлый день уже и тьмой
Прогнили подвороти,
За петербургской стороной
Или пустые обещанья.

Куда ни взглянь – само собой
Широкие раскрыты ставни
Или прохожего изгнанье
Ему сказать: постой, постой.

Зайди – движение извне
Нас не приводит к исцеленью
Куда не выжжено во мне
Тебе не мыслимо виденье

И темнота свела к земле
Непреходящее сомненье
Обезображенное тенью
В наклоненном моем окне

Зачем, скажи, куда идет
И никогда не возвращает
Шагов все время чьих-то ждет
Ночей безудержное пламя.

И все настойчивей, сильней
По крыше дождь перебирает
Все ноты спутав новостей
И не весть что уже играет

Кромешной теменью травит
И не дает узнать ответа.
И время безнадежно длит
Час долгожданного рассвета

И сутью от меня далекой
Опять чего-то время ждет
И не устанет быть далеким.

Моя душа чего-то ждет...

1996

* * *

Голос пророчащий
Поезд грохочущий
Тянется змейкой
Узкоколейкой.
Гулким обвалом
Насыпи гравий.
Годы, столетья,
Муки, бессмертье.
Прогоном ложным
Прахом дорожным
Свечи, огарки –
Летят полустанки.
В лунном обличье
Сказки и притчи.
В облаке тусклом
Скрытые чувства.
В дыме походном
В теснище вагонной
Мрачно и косно –
Дым папиросный.
И не беспокоят
Звезды горою
За окнами долго –
Спорим без толку.
О старых, бездушных,
Лишних и скушных...
Случайным застольем
Грохочущий поезд.

1996

Сны

Осенняя листва задышит в час ночной
Еще моя душа не вечна пред тобой.
Нежнее отголоска тихой ночи
Туманится река и чувствует покой
Несметный город.
И окна подорожные черны
Его черты вменяют жизни старость
И кратка ночь и времени предел положен
Избыть часы.
Усталою душой склонилась к изголовью
И мнит собой далеки берега
Забыть река
И молодою кровью
Забрезжит луч рассветный в темных окнах...
Сны...

1998

Пастернаку
(Сатира)

Я ждал пока пробудит сон
И заскребет по окнам здешний,
Глазея сумерек, собор
По крышу, как мукой заснежен.

Пройдет боченясь, что ни дай
Ему в салоп – сует и догму.
Сожмет в душе соглядатай
И по обочинам дорогу.

Колдобин блещущий искус,
Дворцовых площадей экзамен,
Навстречу с головы картуз
Нашествием приподнимаем

Научен втаптывать в судьбу
Остзейским сапогом жасмина.
Весенних почек ворожбу
И девственного цветка чужбину.

В себе ли Скиф или Хорват,
И злей до Средиземноморья
Израилев в помыслах халат
Застегнут – маяться довольно.

От поездной в гудеж строфы
И по Конюшенной обмякли
За черемшой цветков слюды
На щеках оставляют пятна.

По линиям трамвайных рвот,
Не устояв на повороте,
Глотнет из фляжки пешеход
В нечет себе и взором гнет их.

Дилемм оставленным годам
Просчет зимы – она вздыхая
Не достает оконных рам
И плохо ветки отряхает.

1991

А куда нам глядеть?

День и ночь,
Свет и тьма.
Всяко прочь
Суета.
Семь палат,
Всех – острог.
Блеск звезды
На Восток.
Утром лег
Наземь снег –
Занесло,
Замело
Снегом в храм
Чей-то след
По ветрам,
По глазам.
А куда
Нам глядеть?
Сверху свод,
Прямо клеть.
Далеко
Вдаль легла
Мимо степь
Да река,
Берега.

Мимо даль –
Не беречь
По рукам
Не зажечь
Через свод,
Мимо зла
Мимо бело
Листа.
Ничего
Сверх гордынь,
Ни даров,
Ни святынь.
Не то в лес,
Не то в храм
По степям,
По глазам.
А куда
Нам глядеть,
Не дойти,
Не суметь.
Кроет саван
Зима –
Ни огонь,
Ни зола –
Замела.

Ни икон
По углам,
Ни гостей
По столам.
Пропасть ввысь,
Вниз горой
Ходит вслед
С тобой.
Не то старости
Ждать,
Не то смерть –
Помирать.
Да нужда
Не дает –
Подождет,
Перельет.
Или ночь
По часам,
По грядам,
По костям
Ходит речью
Шальной
Вдаль
За талой рекой,
За тобой.

По чужим
Сторонам,
По слезам
И речам.
Не сказалось –
Вжилось
В кожу червь,
В горло кость.
По окраинам
Рва,
Черной ямы
Без дна.
От вчерашних
Рутин
Замела,
Завела
Покрывая глаза –
Не понять,
Не суметь,
Где сырая земля,
Где небесная твердь
Прочат ночь,
Или день,
Или плоть,
Или тень
Мимо бело листа
Замела, завела
Зима.

1998

Из детства

Время, как будто, есть
На гору влезть.
Снегом, лавиной время –
Веткой весенней.
Счастье может быть в том
Солнце над нашим двором
В воскресенье.

1996

Портреты

1

Пройдет и осень на уста наложит
Свою печать и все свои стихи
Не вслух сказав, я жду тебя из круга.
Здесь будет старость замком обветшалым
К надменности и многих слов во лжи
И стен возможных – тени мирозданья
Груды камней – к ним мерой обращенных.
На облик допотопных горельефов –
Их чистый образ навсегда хранит
И верность сердца и надгробных плит
И путь к другим, в хоругви облаченным,
Иным законам – путь их не изведан.
И поросль льда зимы замерзших окон –
Они живут для будущего дня.
Тебя я встречу – буду ждать тогда
Рассудочное изящных стрелок... –
я что-то вспомню
Читая между строк.

2

Когда за окнами погаснет свет
И будничное мирное злословье
Умолкнет, унося с собой
И стыд и страх.
И стол, и свет от лампы – шорох, тень
Останутся единственной зацепкой
За этот мир –
Немыслимое на словах подобно
Простым вещам –
Качанью ветки
наклоненной к окну.
И сказанное тому еще минуту
назад
Значеньем спорно
Какой же смысл тогда и говорить?
Сомненья прочь –
Тон призрачней пастели
сомкнутых губ.

1996

* * *

Намерением рук
сложи
Весь мир по слогам,
по дробям.
Весь мир от имен
до кровлей –
Есть только одно –
скажи:
Велением истин
строгих
Влечется и вспять
вода,
Когда завываньем
многих
Святынь не придет
сюда
Дочерняя гладь,
где осыпь,
С гор снежная валит
тать.
И почву поить
готова,

И смерти готова
ждать.
Намереньем чистых
мыслей,
И дел в завершенье
вех,
За той непомерной
высью
Тот свет навсегда
померк.
И новое ближе,
возглас
Из недр самой
души
Знаменьем сердец –
тот образ
Намереньем рук
сложи.

1996

* * *

Ладаном
Скатано,
Как осенний
Лист.
Так свеча
Капала
Вниз.

Кроются
Идолы
По углам –
Гость.
Все глядит
Издали –
Брось.

Мелкую,
Бедную,
Медную
До руин.
Благо бы
Не последнюю –
Им.

Красными
Лентами,
Паствами
Губ.
Вестами,
Рентами
В суп.
Исповедь
Избами.
Расцвела
Мгла.
Выстрадала
Чистого
Места-дна.

Хорами,
Горнами
Не кого
Ткнуть
Пальцами,
Взорами
В грудь.

С мест стоял
Постами,
Розами
Звон.
Постоял
Вымели
Вон.

Самыми
За оградами
Корнями
Не помочь.
Этапами,
Перекатами –
Нощь.

Шагом,
Тупым
Острием
Кустанай
Снегом летит
Кость моя –
Тай.

В окна мои,
В двери мои
Выбила
Холодов.
Сколько еще
Избыла
Дров.

По земли
Издали,
Как не счесть
Верст.
Хлеб иссох –
Выменем
Черств.

1996

* * *

Высоко к стадам, к пастбищам мосты
А небо с наперсток, зачеркнуто, то есть.
По швам расстоянья – распарывая швы,
Пока громыхает товарный поезд.

И сам, брат, собачишься лбами в лбы,
Вживаясь в роль, выходя их роли.
Дом третий с угла, сектора, ряды,
И марш – построение наготове.

Прощай, зря не думай, не жди, не плач.
Как ни было нам без значений трудно.
Рубаху надень, свой походный плащ,
Быть может и завтра настанет утро.

1996

Замоскворечье

Я жил в Замоскворечье –
Какими вы стали?
И был теплый вечер,
Друзья называли
Конечною. Снегом
Закружится мгла.
Тихою заводью
Справа угла.

Садов и оград
Молчаливое вечное.
Царицыно – край
И пока что – конечная.
Знакомыми вещами,
Дурацкими песнями,
Карнизом, навесами
Над мраморной лестницей.

И курточку снимем,
Зажжем папиросу.
Облезлая кошка
По замоскворецкому тракту.
Куда мостовые
То прямо, то косо.
Друзьями какими,
Какими плеядами?

На веру – не верится,
Не верится что-то.
Здесь урна была,
И был ящик для почты.
Я кому то писал,
Как в альбомах застыли.
Но, быть может, мы там
Никогда и не жили.
И дело не в том
Дождевыми погромами
Улица, дом
Вдоль эпохи звенящей
И нельзя уж узнать
Этих лиц – это значит
Их нельзя отыскать
В времени настоящем.

Как не знают в глаза
Откровеньям площадным,
Голосам по ночам
И страданьям печатным
Вновь исканьям своим
Оправданий и следом
По шагам мостовым
Затерявшимся где-то.

И еще бы сто лет
В ту весну – слишком грустно.
С Юркой, с Пашкой – их нет,
Нет их вслух, нет их устно.
И сирень, как с куста,
Как глазами помечена.
Наша станция там
Было просто – конечная.

1996

Блоку

Право эпохи скандальной
Чтобы делить барыши
Сверху свечи поминальной
Имя его напиши

Где был суровым владыкой,
Где отщепенцем святым
Думой его поеликой
Имя его напиши.

В том, что в бреду не разумном
Вновь замедляется – будь,
Будь тогда в день свой ссудный
Юным, как он и – забудь

Беглые, косные взгляды,
Черную зависть и грусть.
Тех, кто становится рядом
Каждый камень – забудь.

Каждый камень обращен
Силой долженствующей в нем.
Сим поколеньем назначен
Выжечь забвенья огнем.

Все, что немыслимо веку,
Созданного вопреки
Истины человека,
И чувства в его груди!

1996

Стихи

Как скажется и этот прочерк
Случившийся от многих трат
До вечера листву набросит
На притолоку оград
Где небо – потолочным краем
Где плачем облаков в аду
Не вкрадывается своим началом
В рок завершенности всему.
Где ничему не быть безмерным
Для каждой идущей стопы
Игра судьбы переплетенной
С переплетением листвы.
И календарных чисел тренье
Беззвучно сложатся в века.
Им срока нет без исключенья,
И смерть им кажется легка.

1998

Поздняя осень

По огранке зимней литой,
Из узоров, содеянных в осень,
Этот пышный узор и покрой
Называется осенью поздней.
На раскатах последней грозы
Дышат трубы густым хороводом.
И над городом льнут миражи
Прикоснуться к готическим сводам.
И стараются прочь не уйти,
Ближе стать площадей в изголовье
Эти башни, как старые сны,
В назиданье или в многословье.
Парадигмой, что ясно без слов,
Время редких обличий, как морок
Ожиданий и вышних даров –
Время их доставать с верхних полок.
Назиданьем прохожих разлук,
Новых встреч и когда то бездольних
Откровений, когда не уснут
И себе самому прекословят.
Заглядевшись на склоны воды,
Ниспадающей с крыш водопадом,
Удивленных приходом зимы
Тяжких веток Нескучного сада.
Где уж крадут раскрытой казной,
И запрятаны ночи в закаты.
Этой поздней поре на постой
Никаких откровений не надо.

1998

* * *

Столичный гомон, торжество.
Все изменилось в одночасье.
Что это Пасха, Рождество,
Или вселенское несчастье?
Иль созерцаньем часов
Устала плоть и ищет выход.
Но этот путь давным-давно
Сим поколением испытан.
Или к чему всему расчет,
Всему, что встретится не часто.
Где повезло, и что найдет–
Весь этот перечень и тряска?
И столько бледных вялых роз
В лик вплетено и старят плечи.
Зачем впустую столько слез
И столько разговоров с этим?
И пыльной глади мостовых,
И скушных обмороков сметы.
И женских сглаженных морщин
На первый взгляд лишь незаметных.

1998

Из восьмидесятых

С крепом на шляпе
Долго – устали.
О чем говорили,
Того не искали.
Ртом на словах,
Мылом стрелки до лоску,
По мостовым,
И уже не московским.

Ничего и не взяли,
Дум под сурдинку.
Драм подпевали,
Хлеб выносили.
Тело с вещами,
Дум арабеском,
Как обещали
Точно по Невскому.

Слух может тощий,
Дух не ведомый,
Порознь несущий
Лопасть гормона.
Вертится прорвой,
Кажется сущей
Дамой червовой
Пропасти бьющей.

Много имевший
Пристаней берег.
Благо несущий –
Благонамерен.
По перекресткам
Сходств и различий.
По не московским,
Но и здесь их на тысячи.

Метод и способ,
Нервы пространства.
Площадь и пропасть –
Конец всех дистанций.
И некуда топать,
Сесть на скамейку,
Но там на скамейке
Свежая краска.

Грома раскаты,
Града по крышам,
Первым этапом,
Указанием свыше.
Надо ли душам,
Много ль дотащат,
Ставя на суше
Высокие мачты?

Будто из дуба.
Будто на дыбу
Куда – неизвестно,
Как блудному сыну.
На грани вопроса
Полон мелочью сдачи.
Дымят папиросы.
Я больше не плачу.

1998

Крамола

Загибая
Рвом, дном
Забегая
В жар, в пот.
Извергая
Шерсть, жар
Говоря
Псалом-вздор.

Где ты был
Окрест – дом.
А теперь
С хором – дым.
Где искал
Доро-гу?
Да была темна
Ноч-ка.

Животом
Своим
Нес
Широтой
Калинов мост.
Галазами глядел
В пол.
Да не снес крестом,
Лбом

Где ты Русь была –
Да так.
Где жила –
Да ниткой шил
Я себе кафтан
Вширь,
Рукавами
В Китеж-град.

Ну а вышло
С дыры – дыр.
За рекою
Кум-са.
Впереди
Березов кол
Глубиною в
Три рта.

Почему –
Да так
Врозь.
Загибая
Рвом, дном.
Извергая
Шерсть, жар.
Говоря
Псалом-вздор.

И снесла
Реч-ка,
А куда –
К месту.
Усмиряя
Кре-стом.
Загибая
Рвом, дном.

Худо-бедно
Берег ниже.
Кожа сера,
Волос рыжий.
С двух сторон по колесу
На всю зиму и весну.
Где не бубном –
Долотом,
Ни землянки,
Ни хором.
И текло не по устам,
Заходилося не в храм.
Не перечило в словах,
Не то святость, не то страх.
Не то тело, не то прах –
Летел лебедь в облаках.

И чтоб было
Густо
Там, где было
Пусто.
По земле
Не соль – звон,
Поперек текло –
Вдоль.

Загибая
Рвом, дном.
Забегая
В жар, в пот.
Извергая
Шерсть, жар.
Говоря
Псалом-вздор.

1996

Чернилам пропись

Я не знаю, как в перечне стольких зим,
Время считая, и сколько будет еще,
Будет в цене их и на разлив –
Снова листы свои перечтем.

Я не знаю, как в паводке бурных рек
Плот занесет в шивера причин.

Сколько в заглавье мещанских тем,
И на сколько мне хватит на то чернил.

И где, в парадоксе каких основ,
Мера стихий чище меры строф?
Сколько страстей и плакатных риф,
Сколько читают и пишут книг.

Во времени данном по существу.
В мире, раскраденном по частям.
Произнесенного когда-нибудь
Не произносимого на словах.

Годы раскаянья. Может в той
Краткости с кровью прощальной лжи.
Всех расставаний на пересчет,
Мгновений сложившихся в часы.

Я не знаю многих простых вещей.
Мерю те стопы на слух и звук.
И сколько начту бесконечных дней
В перечне мученичеств в году.

Нет, да и не было иных времен
Сущностью выраженных в них самих
Сходств и различий в единстве форм
Существованьем таких единств.

Следствием вымощенных причин
Преображеньем ноги в чулок
Как предрекает полночных схим
Каждый наклоненный к ним цветок

Раб пригвожденный – кому решать
Сколько их было самим числом
Тех заклинаний с пометкой «ждать»
Без сожаления о том.

И в том ли строительстве – крича
Скопом – построен сутяжный Рим.
Но все-таки речь все равно не та,
И все же творцом все равно не ты.

1998

* * *

Как называть, кого уже не встретим –
Друзьями ли, знакомыми на свет,
На свет ли тот или на этот свет,
Они выходят как бы по примете.
В тот чем-то грустный и печальный день,
Когда и все вокруг глядит уставшим.
Мы были живы, счастливы - теперь
Они заходят, будто гость вчерашний.
Слагая яви, сны, как бы в ряды,
Как метры строф слагая слезы, крови.
Со мной привычно говорите вы
О чем, быть может, говорить не стоит.
Не зная слов, не слыша сколько им,
Каких я выговорил – была ли в том забота
Увековечить их прощальный дым,
Как фресок очертанья – позолотой

1998