Старый деревянный ветхий дом,
почерневший весь от долгих лет,
непогоды и людских страданий.
Маленький,
заросший безобразно сад
На продажу...
Но кому-то вряд ли будет нужен.
Время затхлое как жутковатый фон
паутиной притаилось по сусекам.
Изредка то там, то здесь скрипит;
и ворчливый еще слышен хрип
на веранде — старой радиолы,
Из которой некогда вещал
Левитан, Чуковский и сам Сталин.
Грязно-жёлтый абажур на потолке
на виду болтается страшнее
Прибранного в склеп на чердаке
Чемодана...
прошлых и забытых чьих-то жизней.
В том среди какого-то тряпья
притаились для увесистости связки
Вместе истлевающих давно
старых и ненужных фотографий.
Нежились пока в буфете за стеклом
горки хрусталя на видном месте
Умирали в бликах на окне
долгие мгновенья уходящей жизни.
Вот и сумерки.
Ползущий мрак теней.
Все привычно...
Свет включать не надо.
Бабка тихо померла во сне,
еле слышно прохрипев кому-то:
"Долго же за вами мне пришлось идти..."
В тумбочке её потом нашли:
серебра немного,
чистое белье,
конверт;
В жестяной коробке —
несколько наград и паспорт.
На странице — грязное пятно,
точно там, где дата:
девятнадцать-девятнадцать. |
Этот век, сложный и противоречивый,
катком проехался по людским судьбам.
Закалив, но не ужесточив.
Вещи могут многое поведать...