И у Кащея были дети,
когда он помоложе был
и в стильном кожаном колете
с утра по кабакам ходил,
своей отвагой опьяненный,
за соломонову печать
бездумных тварей миллионы
готов на шпагу нанизать.
А жен, не мудрствуя лукаво,
не педераст, не педофил,
он, несмотря на вид плюгавый,
в кровати разложить любил.
Хоть был в натуре тварью мерзкой,
обычай старины блюдя,
любил их по миссионерски
и признавал всегда дитя.
А что там было с Маргаритой
теперь покрыто пылью лет -
поверь, поэт и композитор
(иль композитор и поэт).
Он до сих пор душой клянется,
греша на памяти пробел,
что, как спокон веков ведется -
дурного сделать не хотел.
Но были Вера и Наташа,
их участь схожая ждала,
а ведь душа была все та же,
хотя и продана была.
Как раз тогда его Кащеем
молва людская назвала,
науки страшной корифеем,
профессором добра и зла.
Он говорил, томим душою:
ищу давно прекрасный миг,
за серых будней мишурою,
за корешками древних книг,
в горах, на море, на равнинах,
в умах людей, в повадках зверя,
в легендах свежих и старинных,
но ведь потерян миг, потерян.
Он бесконечное терпенье
в себе развил и произвёл,
а вот прекрасное мгновенье,
как ни старался – не нашёл.
И потому судьба Кащея
ему назначена была
и тоньше становилась шея,
и стала голова бела,
и время, время безвозвратно
идет, но не проходит, нет,
сто жизней он прожил стократно,
и столько же подходят вслед.
Прекрасных женщин страстный вид
что так заманчив был когда-то
его уже не вдохновит
и каши просит рот щербатый
и по утрам спина болит
и нет былого результата,
точнее, результат – гастрит,
и лишнее вино чревато
наутро болью и тоской
как будто весь набит ты ватой
и в голове, такой пустой,
лишь мысль о том, как жил когда-то.
А дети умерли давно,
да и ему не важно это
и даже может быть смешно,
что пережил своих он деток.
И уж чужих детей пугают
злосчастным именем его,
Кащеем в сказках называют
и тем, кто всем приносит зло.
А тут еще богатыри
как сговорились, нервы портят,
да лучше бы себя нашли
в каком-нибудь невинном спорте.
Всё чушь какую-то плетут
про дев, погубленных напрасно,
твердят все про какой-то суд
и саблей машут так опасно.
Не верят, что он сам не знает,
где смерть запрятана его,
он весь извелся, вспоминая,
но вот не помнит ничего.
Бормочет в нос одну лишь ересь
про миг, что так прекрасен был,
да озирает злобно щерясь
ряды знакомые могил.
Проходит все. Земная слава,
и боль в желудке, и дожди,
из детских сказок змей трехглавый,
и рыцари и их вожди.
Вот только рядом, тугоуха,
волос давно уж лишена,
на ступе и с метлой старуха,
не Маргарита ли она?
|
Не мало на земле живет
Ватага этих лиходеев
В утехах плотских счастья ждет..
Наверно в молодости бурной
Все были мы, как тот Кощей
Но поиск рая в страсти мутной
Глупейшая из всех идей..
Так где же тот счастливый миг?
Ни в женской ласке, ни в деньгах..
Бессмысленность рождает крик -
Ответь мне - Будда, Бог, Аллах!