ВРУНИШКА
Она была отчаянной врунишкой
и так очаровательно лгала…
Смущалась, как нашкодивший мальчишка,
вертелась и крутилась, как юла,
и строила сияющие глазки,
заливисто смеялась и … врала,
красивые рассказывая сказки,
и очень убедительной была.
Ему она, конечно, изменяла,
хотя в любви она ему клялась.
Назавтра же о клятвах забывала
и снова по течению неслась.
Он ждал её и караулил двери,
готовил ужин, сочинял стихи.
Он убеждал себя: ей надо верить…
И покупал в подарок ей духи.
Она входила с радостной улыбкой,
сапожки оставляла на крыльце,
на шее висла телом хрупко-гибким,
помаду оставляя на лице.
– Где ты была? – он спрашивал ревниво.
– Я? У подруги. Где ж ещё мне быть?
Мы были с ней в кафе и пили пиво.
А ты не перестал меня любить?
Ах, милый мой!
Лишь ты один мне нужен!
Она опять застенчиво врала…
А он улыбкой был обезоружен –
настолько натуральною была…
Но день настал…
Конец был неизбежен.
Раздался поздним вечером звонок.
Любимый голос сух был и небрежен:
– Я не приду.
Прости.
Прощай, мой бог…
Он вышел на крыльцо.
На тёмном небе
червонно-алый умирал закат.
– Давненько же я на рыбалке не был…
В последний раз был жизнь тому назад…
ПЕСКАРИ
Пришёл усталый и немного пьяный.
Я захмелел от запахов лесных,
от озера, от бора, от поляны,
от жителей озёрных водяных.
На тихом плёсе видел спину щуки
и краснопёрых жирных окуней.
И на песке увидел след гадюки;
потом саму увидел меж камней.
Как много впечатлений от прогулки!
Хочу о них любимой рассказать,
пока она на кухне мажет булки
вареньем; ну а после записать,
когда мы с ней напьёмся вволю чаю,
в видавший виды старенький блокнот.
Её лицо с любовью изучаю.
На нём следы докучливых забот...
Ну, а пока похвастаюсь уловом:
щурята, окуньки и пескари.
Порадуй же меня похвальным словом!
А после в восхищении замри!
И вот я сбросил пыльную одежду
и встал под крепкий и колючий душ,
лелея сокровенную надежду
на свадьбу скорую с тобой, Валюш…
Жаль только: ты готовить не умеешь,
поэтому я жарю рыбу сам.
Сидишь напротив, на меня глазеешь…
Я ж возношу молитву небесам…
Готова рыбка, и тебя кормлю я
на кухне из своих мужицких рук,
и тихо говорю: тебя люблю я;
ты понимаешь это, милый друг?
... Потом мы ночь с тобой в окно запустим,
задвинем шторы мы от фонарей.
Ты скажешь мне с насмешливою грустью,
что переела вкусных пескарей…
– Люби меня! – потом ты нежно скажешь,
и я от счастья сразу же умру.
И в рай небесный ты мне путь покажешь,
начав со мной любовную игру…
РОБИНЗОНЫ
Давай с тобой потерпим катастрофу
от шторма?
Разобьётся пусть о риф
кораблик наш и пусть нам станет плохо,
но мы спасёмся, рок свой обдурив.
Нас выбросит на островок зелёный
высокая приливная волна.
И будем мы с тобой нью-робинзоны,
и ты мне станешь, наконец, жена.
Из листьев пальм я возведу избушку,
нет, бунгало (прости за штамп-клише).
И ты войдёшь в него, моя подружка,
в чудесный рай в дырявом шалаше.
Тропическое солнце утром рано
разбудит нас и позовёт на пляж.
Я дам тебе кусочек дуриана
и водружу причудливый плюмаж
из перьев экзотической жар-птицы -
полно их там, на острове, в лесу.
Из родника я принесу водицы
в горсти и от жары тебя спасу.
|
