Я знаю: наша жизнь — минуты, крупою собранные в горсть, её мы сеем ситом суток, чтоб вырастить в себе ЛЮБОВЬ. Душа, взрыхлённая годами, смахнёт однажды пыль секунд. И крылья, взро́щенные нами, как лёгкие, хрипя вздохнут…
И в кружевной шкатулке тело зароет время, словно клад, чтоб Странница-Душа взлетела в иную даль, в другой формат. Дымок от свечки…Запах воска…И в небе бледная полоска… А на Земле — её труды, как поминальный отголосок.
(Терентiй Травнiкъ)
Мы любим иначе
Мы любим иначе, чем любят другие, –
рождаются строчки в сердечном порыве,
как будто свергаешься камнем с обрыва
и гаснешь рассветной звездой…
Ведь наша любовь ни на что не похожа, –
мы всё пропускаем сквозь тонкую кожу,
а в мире нас травят безжалостной ложью
и дарят злосчастной судьбой.
От а́довой бренности — тишь одиночества, –
а смысл выносить фарисейские почести?
Молва полирует нам косточки до́чиста
с пометкой — бесстрастный изгой.
Зажмурив глаза от тоски и бессилья —
сражаться с бездушного ига засильем,
латаем саднящие рваные крылья
забвеньем измены людской…
Свобода условностью цепко обложена,
а вольных орбит превеликое множество,
когда-то наткнётся на полное то́ждество
мой милый сородич незлой, –
пусть бродит вслепую по то́рным дорогам,
мечту замещая смертельной тревогой,
с лихвой разбавляя превратности долга
солёной прозрачной слезой.
Послесловие:
Mountains of the Moon - Caterpillar (Гусеница)
Зинаида Гиппиус. Последнее
Порой всему, как дети, люди рады и в лёгкости своей живут весёлой. О, пусть они смеются! Нет отрады смотреть во тьму души моей тяжёлой.
Я не нарушу радости мгновенной, я не открою им дверей сознанья, и ныне, — в гордости моей смиренной, даю обет великого молчанья.
В безмолвьи прохожу я мимо... мимо, закрыв лицо, — в неузнанные дали, куда ведут меня неумолимо жестокие и смелые печали.
