Я вижу, что сойдёмся мы на славу,
Что станешь для меня незаменим.
Твой склад ума пришёлся мне по нраву,
А он поверь, сейчас необходим.
Ты не поверишь, ты моя находка,
В тебе талант быть нужным позарез,
Есть для тебя не пыльная работка,
В которой твой заложен интерес.
Мне нужен человек для поручений,
В котором есть определённый дар.
А ты такой и в этом нет сомнений,
Держи задаток, позже гонорар.
И если предложение по вкусу,
Давай приступим к трапезе вдвоём.
Как добродетель непонятна гнусу,
Так и сидящий голод за столом.
Вот сервирован столик аппетитно,
Глаз радуют закуски и вино.
И пищи дух манит к инстинктам сытно,
Как запах детства канувший давно.
За трапезой беседа оживилась,
Извозчик был изрядный балагур.
В глазах его смеялась и искрилась,
Винцовая усмешка Помпадур.
Их диалог являлся монологом,
Театром так сказать для двух людей.
Один актёр с замысловатым слогом,
Оратор средь бушующих страстей.
Вторым был зритель странного театра,
Без сцены, декораций и кулис.
Где мэтром от антракта до антракта,
Была всего лишь наша с вами жизнь.
Джон просто наблюдал за человеком,
За тем как пил и что он говорил.
Кто не был не убийцей, не поэтом,
Кого он ненавидел и любил.
Смотрел, как у него трясутся руки,
Когда он прятал выданный аванс.
Как изнутри его терзают муки,
Греха наживы судорожный спазм.
Смотрел спокойно в бесовскую душу,
За алчным взором замутнённых глаз.
Откуда лишь кричала, всё разрушу,
Быдлячья сущность схожая на нас.
На бег мыслишек загнанных по кругу,
Гонимых страхом прошлых неудач.
Беспомощно мешающих друг другу,
Влекомых табуном куда-то вскачь.
Джон слушал, постоянно размышляя,
Но не о том, что кебмэн говорил.
А о судьбе, которая играя,
Обходит тех, кто душу загубил.
Терзали Джона смутные сомненья,
Пойдут ли проходимцу деньги впрок.
Уйдут ли из семьи его лишенья,
И горькой нищеты исчезнет срок.
Навряд ли им удача улыбнётся,
Им что не ложка, вечно мимо рта.
Ведь кто-то обязательно споткнётся,
Там где ему отмерена черта.
Ну, что мой друг, давай к делам вернёмся ,
За нас с тобой их некому решать.
А после в разговоры окунёмся,
И нам не будет суета мешать.
Итак, во первых, добрый стряпчий нужен ,
Без лживой лицемерности в глазах.
Чтоб юридически он был не безоружен,
И слыл акулой в деловых кругах.
Добьёшься встречи именно в карете,
Пусть совершит инкогнито визит.
Я ж щедро возмещу ему в монете,
Ту сумму, что ему благоволит.
С ним проведу не меньше получаса,
Зависит это впрочем от него.
Насколько сведущ он в делах Парнаса,
И как быстро в руках его перо.
Затем поедешь на портовый рынок,
Приобретёшь мне новый гардероб.
Возьмёшь без торга и без всяких скидок,
Всё нужное для длительных дорог.
Ну, всё, пора, верши свою судьбину,
Да не забудь про постоялый двор.
Овсом попотчуй верную скотину,
Пока не вынес голод приговор.
Смотрю, ты сам накушался от пуза,
Лоснится и смеётся борода.
И трепещит от сладостного груза,
Истомой краткой мелкая душа.
Давай дружище, где твоя забота,
Ты ж выгоду почуял за версту.
Твоей лошадке предстоит работа,
Не приручай животное к посту.
Салон вздохнул и свечи подмигнули.
Вслед уходящей рыжей бороде.
А шторки с облегчением вздохнули,
Послав прощай, потухнувшей звезде,
Закрылась дверь и тишина настала,
Салон обрёл потерянный покой.
Сон вынул аккуратно покрывало,
Расшитое заботливо Судьбой.
Горели свечи , вздрагивая светом,
Под стук колёс разбитой мостовой.
И тени сновидений пахли летом,
Душе мятежной принося покой.
Туман ушёл, лизало солнце лужи,
Бил в нос амбрэ зловонных нечистот.
Брехали псы, кусая блох на пузе,
Смотря как ночь, сбегает от забот.
|