Дождь сминает траву,
Ветер волосы трепет и рвёт.
Выбирал себе воин судьбу,
В непогоде искал приют.
Гордо очи к небу поднял:
« Напои меня, небо, водой».
След его не земле остывал,
Шёл холодной и мрачной порой.
Никого, ничего не боясь,
Не оглядываясь назад,
Обходил стороною грязь,
Но, не думавши, рвался в смрад.
Но тогда прикрывал отец
От жестокой атаки зверя.
В той охоте клан добрых сердец
Не понёс ни одной потери.
В той охоте впервые кровь
Обагрила мальчишки руки.
Это было давно, но боль
Не уходит из памяти, мука!
Не сотрётся памяти след
С ныне грубой и мокрой кожи.
Шёл по миру, веришь иль нет,
Просто так никого не тревожа.
Зарабатывал хлеба кусок
И трудом, и клинком обагренным.
Веришь, нет, каждому срок
Проверить свою силу и волю.
Сыпал дождь, бесконечна вода,
А вокруг кусты и деревья.
Вдалеке, где от туч нет следа,
Разглядел за дождём он деревню.
Только к ней он в тиши подошёл,
Как последняя капля упала.
На крыльцо ближней хаты зашёл,
Двери кто-то уже открывал.
- Путник, ты же совсем промок,
Заходи, у печи обогрейся.
Расскажи, как случилось, сынок,
Что в местах наших ты очутился.
В это время все стороной
Наши ветхие хаты обходят,
Знаешь, в праздник «Великой Заной»
Чужаки здесь обычно не ходят.
Это было, не вспомнить теперь,
Шёл походом Великий хан Батыр.
И вблизи деревеньки моей
В поле чистом сделали лагерь.
Приносили с округи дары,
Принимал хан Батыр их лично.
Ходоков числом было три.
Первый – старый с глазами сычи.
А второй – не молод, не стар,
Всё таскал за собою книжки.
Третий – небо глазами ласкал,
Много видел, а сердцем – мальчишка.
Хан их с дочкой в шатре принимал,
И дары по душе оказались.
Третий взгляд дочки хана поймал,
И их души любовью связались.
Дочки имя было Заной,
Ну, а третьего Ором звали.
Это было ранней весной,
Возвращались птицы из дали.
Хан, когда узнал о любви
Простака и любимой дочки,
Приказал, и тут же двоих
Привезли под покровом ночи.
Хан был мудр. Но жесто’ка кровь.
«Жизни наши законами сбиты.
Будешь, Оро, её женихом,
Коль живым выйдешь из лабиринта».
Те законы знала и дочь,
Потому не противилась слову.
В эту тёмную горькую ночь
Возвратился в деревню Оро.
А Заной осталась в шатрах,
Долгой грустной разлукой убита.
Месяц воины ровняли поля,
Привозили огромные плиты.
Ото всюду, со всех сторон,
Древесину везли и глину.
Целый год сотни тысяч рабов
Возводили мир лабиринта.
Оро должен до третьей зари
В середине, где хворост и сучья,
Пламя жаркой разжечь любви,
Чтоб залить не смогли его тучи.
Шли часы, Оро долго плутал,
Исходил все углы и метры,
Но найти всё ж не смог, упал,
Той дороги, что вела к центру.
Долго в центре ждала Заной,
Убегали влюблённых минуты.
Вместе с третьей истекшей зарёй,
Оба чада будут убиты.
- Дочь, послушай, что скажет отец.
Отрекись от этой Любови.
Ты пойдёшь с другим под венец,
Тем, достойным тебя по крови.
Ничего не сказала в ответ,
Отсчитали песчинки время,
Оро был стрелою убит,
Вот такое влюблённых бремя.
А Заной хворост тот зажгла
И вошла молчаливо в пламя.
Их любовь в Небесах жива,
Всем живым наука и знамя.
В этот праздник «Великой Заной»
Мы вершим закон и обряды.
Лабиринт, он, как есть, живой,
К центру путь узнать очень надо.
Но никто никогда на земле
Не дошёл до этого центра (места).
В этот праздник чужие все
Отправляются в ад лабиринта.
Рассветало… Болели очи,
Молча в небо сырое глядел.
Никуда не ушла влага ночи,
Ситцем прочным туман висел.
«Плечи» в поле стоял бесконечном,
Распласталась заря по земле.
- Нет, никто в этом мире не вечен,
Ты поверь, славный воин, мне.
Просишь ты, себя не обидеть,
Нарушать традиций не сметь.
Я боец, но я не провидец,
Только чувствую, ждёт меня смерть.
А с другой стороны, интересно,
Почему по прошествии лет,
Не разграбили сами местные
Этот ваш непростой лабиринт.
- Плечи, ждём твоего возвращенья,
На закате последний твой срок,
Коль откроешь секрет лабиринта –
Зажигай в середине костёр.
- Ну, а если не справлюсь к закату,
Неужели, вы убьёте меня?
- Что ты, что ты, не выспался, братка?
Будешь там ночевать у огня.
Просто сам я доселе не знаю,
Что хранит в себе лабиринт.
Возвращались птицы из дали.
Вход для воина был тут же открыт.
«Стальные плечи» не спешил.
Здесь всё пропитано тревогой.
Куда идти? Здесь нет дороги!
Свой каждый шаг он коротил.
Он не бежал, спокойно шёл,
Из тупиков стремился прямо,
Глаза улавливали ямы
И вечный моха стенный шелк.
Скользили тени позади
И впереди мелькали лица,
Шептали, чтоб остановился
И прекратил свои пути.
Разжёг костёр, лёг отдохнуть,
Но Плечи был не из пугливых.
Он усмехался мраку криво
И продолжал безумный путь.
Худые камни хлипких стен,
Он поначалу был в сомненьях,
Плохая, видимо затея,
Но надоел так сильно плен.
Что кулаком вонзившись в стену,
Он напрямую в лаз прошёл.
О! Я здесь не был – хорошо,
Ударив далее коленом.
Стой, сумасшедший, я прошу.
Я мёртв, но знаю, ты услышишь
Шептанье тех, кто уж не дышит.
От ветра, видишь, я дрожу.
Я мёртв, и сколько времени я мёртв,
Уже никто не сосчитает.
Один безудержно летаю,
Пытаясь, разыскать свой кров.
Она осталась в центре, я
Шатаюсь здесь чужой и дикий.
Иди за мною, многоликий,
Спаси её, спаси меня.
А дальше я идти не сметь,
Теперь ты к ней найдёшь дорогу.
Моя печаль тебе в подмогу
И, как наука, моя смерть.
|