Я здесь, братан. Гляди – ещё не старый
И хрен стоит, и сердце не болит
когда тоска от голоса гитары
зажмёт, как Лёху меж бетонных плит
обрушенных сработавшим фугасом
Её струна утробно стонет басом
как он тогда – недолго и незло…
Я уцелел случайно – повезло
Ты помнишь ту огромную Луну?
Полфляги спирта в блиндаже на стуле
Ты пел ещё тогда о первой пуле
не зная, что найдёшь её одну
а о второй подумать не успеешь
Её поймал спиной бродяга-дервиш
что с дури заметался, как чумной
и встрял таки меж вечностью и мной
Ты помнишь, брат…
А скоро тридцать лет
как мы с тобой не пели и не пили
Молчит твоя струна под слоем пыли
Прости, протру…
Страны вот – тоже нет
Ворьё теперь – хозяева державы
«краса и шерсть» для воровской халявы
Давно не встретишь русского лица
в такси внутри Садового кольца
Мне пятьдесят, тебе навечно двадцать
А Лёха пережил тебя на треть
Я выжил, потому что бросил драться
за то, за что был должен умереть
Пока, братан. Пойду я. Не скучай.
На выходе дам нищему «на чай» –
без ног, чумазый, словно кочегар
сидит и повторяет: – Кандагар
|
