В своих стихах я воспевал в мажоре
все прелести и смаки бытия.
И был у женщин популярен я,
и счастлив был, любим, но мне на горе
вдруг появился он.
Ответь мне, Боже:
– Зачем Ты протежировал ему?
Никак Тебя, о Бог мой, не пойму…
Признание и почесть, как вельможе,
ему, погрязшему в разврате-блуде?
Меня ж лишил талантливости Ты…
Ужели не узрел Ты с высоты
его пороков, видных, как на блюде?
Но божий глас в его стихах звучит.
А мне теперь что делать остаётся?
Кому не лень, тот надо мной смеётся.
А Муза скоро год уж как молчит…
Молчат и те, кто возносили мне хвалу.
У них теперь в почёте новый "гений"!
Ни восхвалений мне, ни восславлений:
сиди, мол, тихо ты в своём углу…
… Но я убил нахала-подлеца!
Мы с ним стрелялись. Утром на дуэли.
Он неумехой был в дуэльном деле.
Он выпил перед выстрелом винца…
И дрогнула холёная рука.
А я был трезв, сосредоточен.
Мой выстрел был предельно точен!
Ты встретил, Боже, душу говнюка?
|
Пойду съем киви.