Стихи о Пушкине
"Убийство по плану"
Вячеслав Левыкин
1. Пушкин в Гурзуфе
С душистым запахом айва,
просторный дом с огромным садом.
Просты о Пушкине слова,
и слов других о нём не надо.
Зачем слова, когда он есть,
как море и простор для взора.
Всё остальное только месть
и грубость царского надзора.
Ливанский кедр, вчерашний сон
о мифах древнего Востока.
За парком вширь покатый склон
и шум от горного потока.
Бежит Авунда по камням
и слышит спящих гор проклятья,
стремится броситься в объятья
к свирепым в дни зимы штормам.
А дальше море, чаек крик
закатный вечер рассекает.
На берегу хромой старик
собаке палку вверх бросает.
Раевский-старший, бог войны,
гроза безумного француза.
Их подвиги оценены
крестом Священного союза.
Он раньше Пушкина умрёт,
он был тогда совсем не старым.
Но молодым его почёт
служил примером небывалым.
Победа не дала свобод,
всё тот же кнут – основа власти.
Лет через пять двадцатый год
взрастит бунтарские напасти.
Но это в будущем, потом.
Пока ж закат за морем гаснет,
пёс бегает, дрожит хвостом.
И Пушкин жив и не опасен.
2. Письмо отца
Шлёт отец письмо с ответом,
четвертушка от листа:
"Досадил...писака...в свете...
Царь! и в псковские места..."
А потом приказ:в Тригорском,
что за Соротью-рекой,
поднанять чинов конторских,
чтоб зачли налог лесной.
Ох, дороги! Ах, дороги!
Словно бес их сотворил
или будто острым рогом
носорог разворотил.
То канавы, то ухабы,
лужа - целый океан.
Интересно, этой хлябью
проезжал сам Иоанн?
3. "Арина, бесы хороводят..."
- Арина, бесы хороводят! -
- Не бесы - вьюга! Спи, дружок. -
Он по стеклу дыханьем водит,
с прогулки в дом несёт снежок.
В Михайловском зима и скука,
на письмах цензоров следы.
А спать весь день такая мука,
и в сенцах бочка без воды.
С лицейской юности бессмертен.
Легка ль создателя печать?
Как шеф жандармов ни усерден,
поэт рождён, чтоб не молчать.
4. Больной сон Державина
Суставы горят, как деревья в аду.
На них видим грешников мира...
Опять соловей за рекою в саду
настроил любовную лиру.
Дворовая девка красива со сна:
- Ах, барин, искушайте квасу. -
Неужто последняя наша весна,
где мчат "ягуары" на трассу?
"Вот это прогресс!" - улыбнулся поэт.
"Верст двести несется зараза!"
Барон-лицеист, ставший модным сонет,
вечор переслал для показа.
Кому? Императору? Спятил болван.
Арапчик, пожалуй, покруче.
Суставы горят! Где для кваса стакан?
Сжав зубы, терпи, не в падучей...
Державин заснул. Слава небу - весна!
А девка, ей богу, отменна.
"Кого мне родит?" - полыхнуло со сна.
"Ведь девку, небось? Непременно!"
Причудливы, Господи, вещие сны,
как все твое мирозданье.
Буди, соловей, всю округу весны
и славь на века покаянье...
5. Прадед Абрам Петрович Ганнибал
Кто может Пушкина представить стариком,
военного и в чине генерала?
Ни от кого и никогда он о таком
не слышал от солдата до капрала.
А ведь гусаром он мечтал стране служить,
его в лицей из дома отослали.
В желаниях ему не потакали:
"Не сметь отцу-картёжнику дерзить!"
Но прадед был законный генерал-аншеф,
с царём Петром спал на одной подушке.
Была реальность это, а не блеф.
Храп Ганнибала громче всякой пушки.
6. "Рука на полях выводила..."
Рука на полях выводила
то петли, то лица друзей
и в ужас слова приводили:
- Арина, мне сани быстрей! -
Повешено пять декабристов,
на каторгу сотни пошли.
Снег вился, снег падал искристый,
к Сибири дороги вели.
7. Письмо Чаадаева к Пушкину
Толпа поэта распинает,
Чтоб после памятник создать.
Себя до боли истязает,
Чтоб ненавидеть и страдать.
Мы называем государством
Ту часть земли, где человек
Подвержен страху и мытарствам,
Простив свой ненасытный век.
Пусть третий Рим другие ищут!
Всё погибает в мире том,
Где на шедевры дружно свищут,
Но тащат их немедля в дом.
Исправить их никто не сможет,
Им воровство и честь и свет.
Червь накопительства их гложет,
Другой заботы больше нет.
Но ты, поэт, терпенью ссыльных
Всегда учись и передай
Потомству: под пятой могильной
Не погибает отчий край.
Тебя убьют, охранке дали
Неограниченную власть.
А чтобы тайно не читали,
Решатся полностью издать.
А я закончу жизнь уныло…
Вся философия не в счёт!
Когда невежды правят миром,
Толпа за ними вслед бредёт.
8. "У Черной речки все стрелялись..."
У Черной речки все стрелялись:
и дуэлянты и повесы,
и те, кто за невест сражались,
и православные, и бесы.
Один лишь Пушкин против рока
и против похоти дворцовой,
французской спеси и порока
стрелялся с мыслью обреченной.
Предвидел всё: жены измену,
детей подросших в их деревне,
аллею, вдоль нее деревья,
Рылеева на берегу у Лены.
Не каторжанин, поселенец,
он "Войнаровского" все пишет
и холодом якутов дышит.
Он русский, а не Кюхля-немец,
что настоял за эпиграмму
стреляться здесь на Черной речке.
Почти шекспировскую драму
разыгрывал.
Хоть ставьте свечку!
Ведь промахнулся!
Пушкин в воздух,
раздался выстрел...
Смерть бледнее,
чем друг лицейский?
Холоднее
всегда в лесу, там чище воздух.
Но это всё фантазии,
Рылеев в 26 году повешен,
как четверо других.
Вот правда, а не бред поэта.
Сам Николай взбешён и грешен,
чтоб появляться снова в свете.
Итак, Наталья Гончарова.
Красавица.
К ней есть вопросы?
Из добровольной ссылки снова
она, как все великороссы,
вернулась в Петербург на Мойку.
Деревню бросив, ей не знойко
у речки в доме показалось.
Царю на рауте призналась:
Дантес давно теперь весь в прошлом,
да и влеченье было пошлым.
И Николай признал Наталью...
А Пушкин мертвый был зарыт за далью-далью.
9. "Ночь. Тишина. Ударил пятый час..."
Ночь. ТишинаУдарил пятый час.
Весенний ветер за окном резвится.
И вот уже исписана страница,
и выпит весь в кувшине квас.
Как хорошо, какая благодать,
что город-призрак не мешает ночи
и что луну руками не достать,
и что вороны с ветром не хлопочут.
Сменить свечу, вдыхая сладкий воск.
Теперь готова пушкинская шалость:
обнять сестру жены, так просто, малость,
чтоб покраснела до пучка волос.
Ах, Александра, ты сама придёшь
и потеряешь крестик на постели.
Была ты девственной, теперь поёшь
и бегаешь по дому, как в метели.
Проснулась Мойка и её вода,
проснулись лодки и уключин скрипы.
Француз Дантес - красавец, но задрипан,
ничтожна всякая пустая красота.
Как клинья подбивает к Натали,
и так, и сяк, как не гусар, а баба:
- Здесь рюшечки, там ленты...-
- Люли-лю! -
поют в деревне девки для арапа.
Дуэли с ним теперь не миновать,
его отец приёмный - просто сука!
Готов Наташку на кровать
впихнуть царю от светской, видно, скуки.
Неужто в зимний день тебя убьют?-
под сто дуэлей в жизни миновало.
Уж сколько раз молебен отпевали,
а для него всё в кузнях пули льют.
Но как уйти от царского: - Хочу! -
Он, как маньяк, лунатик на балконе.
Любой поэт верзиле по плечу.
Куда бежать? - охранка и погоня.
Поэту декабристов не простил,
упёк в Сибирь бы, не имея факты.
А так - дуэль, и кто кого убил
на Чёрной речке донесут солдаты.
Как Александра выла и дралась,
бросаясь зверем на сестру родную.
По всей России смерть отозвалась,
и тело тайно отвезли. Втихую.
Готов был вспыхнуть разночинцев бунт,
но подавили быстро и умело.
И Александре в гроб не заглянуть,
Наталья роль играла оробело.
Своею смертью Пушкин отомстил
и Николаю и его сатрапам.
Дантеса царь в Европу отпустил,
в деревне все молчали про арапа.
А детям что? Они росли в глуши,
французский знали, как отец когда-то.
Эх, Гончарова, смейся от души,
что полюбила ты царя-солдата.
10. Без названия
Во глубине сибирских руд...
А. Пушкин
Пушкин думал с декабристами мириться
и сказать о том, что он им кровный брат.
Хорошо, что в жизни это не случится,
и в перевороте он не виноват.
Николай, который первый, затолкал бы
в глушь, в деревню, дальше от столиц.
И не даром кличка привязалась Палкин,
жизнь его в альбомах двух императриц.
Николай, конечно, знал про злую кличку,
даже ей гордился, смяв в стране террор.
В рудниках сибирских, в ночь на перекличку,
декабрист обязан вспомнить приговор.
Через годы-годы, выйдя на свободу,
Кюхельбекер ("Кюхля")* написал письмо.
В нём он, наконец-то, Господу в угоду,
написал, что Пушкин стал поэт давно.
"Кюхля", что стрелялся с Сашей на дуэли,
по лицею рохлей числился всегда,
наконец признался, что молол Емелей,
дескать, Пушкин слабый, как поэт, но иногда...
Вот она Россия! Всякий немец ропщет,
что один Рылеев - истинный поэт.
Нашу божью сущность, как бельё, полощет.
Он масонской ложи был апологет.
Где теперь Рылеев? И где гений Пушкин?
Разница в таланте и блатным видна.
Зарифмует в зоне "ушки на макушке"
и грузин-картёжник**, коль в тайге весна.
*"Кюхля" первый роман Юрия Тынянова, написанный им
в 1924-1925 годах к 100-летию декабристского восстания
в России.
**профессиональный картёжник, имел за это десять судимостей,
кутаиский Омари Месхи в 1975 году сидел с автором в одном
лагере и писал, якобы, стихи. Автор сидел по политической
статье 190-прим на строгом режиме, прилетев в Якутск от
журнала "Огонёк" в командировку переводить местных поэтов.
11. "Секретный курьер и масон Кюхельбекер..."
Секретный курьер и масон Кюхельбекер,
в Германии вьюга, в России поминки.
И новая власть вам – палач, а не лекарь,
загонит в Сибирь от Сенатской развилки.
Любить декабристов? – нелепая глупость,
они сплошь масоны держав зарубежных.
А что в них ещё? Не дворцовая тупость
хранит столб границы у сосен прибрежных.
Что хартии ваши, коль деньги там правят
и балом, и службой, и водкой трактирной.
Пускай вас потомки коммунами славят
в декабрьских программах на телеэфирах.
Народ безучастен, ему всё – до фени:
был раб крепостной, стал рабом олигархов.
И что ему датские сдвиги Офелий,
он жил всё же слаще под взглядом монарха.
12. "Вслед за Ахматовой я Гончарову не люблю..."
Вслед за Ахматовой я Гончарову не люблю.
Я понимаю, что детей пристроить надо.
Но все же так охотно досаждать царю,
да на виду у всех... За Пушкина досадно!
Роман с царем? Попробуй, докажи.
А слухи от салонных сплетниц?
Не могут во дворце цветные витражи
продленьем стать гранитных лестниц.
Так как же быть? Как правду обрести?
Нужна она тебе, бесбашенное время?
Щепоть руки сложить в горсти
перед иконой,- ждать во чреве семя.
Так чей ребенок? Да и кто отец?
Молчок, молчок... Лишь шепотом на ушко.
Стал генералом, тут же под венец.
А в Петропавловке всегда бьют пушки.
Есть оправданье - Пушкин приказал
в миг близкой смерти: - Выходи, немедля... -
Ее ли честь дуэлью защищал?
Погибнуть лучше, чем промедлить.
13. Муза двух поэтов. Первая муза
Кладу на твой алтарь священный,
О Гений чистой красоты!
В. Жуковский
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
А. Пушкин
Когда Жуковский думал об искусстве,
он юную девицу представлял
с венком ромашек. Не военный бруствер,
а луг весенний, где он с ней гулял.
А позже дома, из подлунной дымки
ему казалось, что она пришла
в сорочке тонкой с детскою ухмылкой,
свечу зажгла и на тахту легла:
- Василий, отложи перо с бумагой.
Твою балладу царь на днях прочтет.
Есть ты и я, над нами ночь с прохладой.
Тебя - безродного признанье ждет. -
Все откровения нам ночь закрыла
крылом ли ангела, сгоревшею свечой.
Он помнил только, как луна остыла
и канула под невскою волной.
А Муза где? Венок ему на память
оставила и к лесу вновь ушла.
С кем отрок Николай? Его и Бога славить!
А Муза уж к Тригорскому дошла.
14. Вторая муза
И вот вам Керн. Блудница из столицы
приехала в деревню отдохнуть,
а там культ Пушкина. Дворовые девицы
все норовят на барина взглянуть.
- Неужто он "Руслана и Людмилу"
(арапчик ведь!) для барынь написал? -
От Ганнибала и талант и силу,
должно быть, по наследству перенял.
И при свечах друг другу перескажут
сюжет поэмы перед сном в людской.
И даже брови сажею намажут:
вдруг взглянет? - он такой во всем простой.
Все говорят: Арина Родионна
души не чает в барине своем.
А ведь она не бабка, а корона
самой империи и виделась с царем.
Как хороши народные сказанья,
в них блеск отечества, народная молва.
И нет ни капли божьих назиданий,
а только откровенные слова.
Как устоять веселой генеральше
в саду над речкой? Не шали, амур!
Любой читатель знает, что там дальше...
Стихи взорвали сонный Петербург.
15. "Родилась дочка..."
Родилась дочка. Ольгою назвали
в честь крёстной матери.
Она сестрой
была поэта, с кем свои печали
забыла Анна, как волна с рекой.
Сперва скончался Дельвиг, после Пушкин
и Баратынский через восемь лет.
А в доме Керн всё хлопали хлопушки
под Новый год, и не тушили свет.
Она жила беспечно? Да, наверно.
Тоску потерь, всё веселясь, гнала.
А генералу быть женой неверной
судьба её навечно обрекла.
Развод поспешный и рожденье дочки -
стать матерью, всё испытать сполна.
Сирени отцвели, их коготочки
уже темнеют, значит - семена.
С бароном Вревским? Композитор Глинка?
И с братом Вульфом? Тайнам нет конца,
когда от ветра клонится былинка
и снег заносит сани у крыльца.
Что ей молва иезуитов света,
она их знала закулисные дела.
Всегда была подругою поэтов,
в историю поэзии вошла,
на сорок лет друзей пережила...
16. Тригорское
Любовной лирики бессмертные стихи
и Дон Жуанский список, как легенда.
С чего в Тригорском барышни тихи
с дней роковых и до купален лета?
Убит их друг, Михайловский сосед
мелкопоместный.
Царь ему не ровня.
Онегина представивший портрет.
Была зима, жандарм спешил на дровнях.
Приказ гласил: в деревне схоронить,
пресечь читающих дворян скопленье.
Любые недовольства плетью укротить,
не потакать народонаселенью.
Ах, Александр, зачем такая весть?
Зачем жандармы, поп церковный?
И в Николае зреет плоть и месть
для тех, кто для престола неугодный.
Онегин или Ленский?- в них всегда вопрос.
(Печорин между ними появился.)
С кого из них начать дознанье и допрос,
чтоб декабристов дух остепенился?
Как много недовольных развелось!
Изъять пора французские замашки
кричать всем о свободе, сеять злость
вплоть до дворовой девки-замарашки.
Свобода лишь для избранных дана,
а остальным о ней и знать не надо,
иначе на куски развалится страна,
на Западе такому будут рады.
Для барышень ничто свободы звук,
важней жених, желательно приличный.
Ворона каркает, под нею сук,
прогнив, скрипит, как голос птичий.
Богата маменька и барышни милы.
К кому уйдут?- вот счастье привалило.
Хоронят Пушкина.
Спешит из-под полы
жандарм хлебнуть, что барышни налили.
17. "Земля не разверзлась, ад не вскипел..."
Земля не разверзлась, ад не вскипел,
когда в неё гроб опустили.
Он смерти желал, но гроб опустел,
два ангела в высь уносили.
Куда? Если к Богу, бессмертен поэт,
бессмертны стихи и поэмы.
В ночи Петербурга и царских примет
смерть гения власти проблема.
Студентов протесты, гвардии гул,
салоны дворян говорливы.
Зачем Николай убийством рискнул
отсрочить морские приливы?
Студенты стихи все кричат наизусть,
любой дворянин их не шепчет.
Дворец опустел, а бал только грусть
несёт, да и фрейлин калечит.
Пусть Гончарова пять лет подождёт,
потом отдадут офицеру.
Скорей бы зима, крест снег занесёт,
могилу его, честь и веру.
18. "Мы все теперь, возможно, холодней..."
Мы все теперь, возможно, холодней.
Но отчего так сердце замирает,
Когда срывает листья с тополей
И прелый запах над землёй витает?
Октябрьский луч касается воды,
Но не доходит он до дна, как прежде,
И не тревожит сонные пруды,
А лишь мелькает призраком надежды.
Идём с тобой, спокойно говорим.
Я сигаретным дымом наслаждаюсь,
За прутиком ольховым нагибаюсь,
А после у воды на пне сидим.
Что ты сказала? Знаешь, повтори…
Есть роковая в Натали ошибка
На Пушкина смотреть со стороны,
Гостей встречать рассеянной улыбкой.
Вслед за тобой о прошлом говорю,
О дне дуэли и последнем вздохе.
Я, как свеча, и таю, и горю,
Не поддаваясь времени эпохи.
Он перед смертью сам её простил,
За окнами был сумрак сероватый,
Когда глаза к Жуковскому скосил
И прошептал: «Она не виновата…»
19. "Я знал тебя до нашей встречи..."
Я знал тебя до нашей встречи,
Когда к искусству подступал.
Не ради лёгкости беспечной
Я точность образа искал.
Мне жизнь и смерть твоих поэтов
Служили лучшим образцом.
И найти других ответов,
Как не родиться подлецом.
Какому русскому не надо
Запомнить с детства навсегда,
Что листья Болдинского сада
Несла осенняя вода?
Что он наш свет и наша гордость,
Которая не терпит лесть.
Мы, как и он, не терпим подлость
И постоим за нашу честь.
Твои бессмертные поэты
Наполнят смыслом жизнь мою
Черты эпохи и приметы
Я опишу, не утаю.
Я понимаю безвозмездно,
Что мне другого нет пути.
И если там, за краем, бездна,
То стоит всё равно идти.
20. Рядом с памятником
Унесут бессмертные стихи,
Издадут потомкам в назиданье.
Только так же улицы глухи,
И такой же снег летит на зданья.
Сквер затих и памятник стоит,
Фонари чугунные чуть светят.
Ночь пришла, над городом висит,
Всполохами вьюги окна метит.
Зелень патины поблескивает в ночь,
Тусклость бронзы. Как жилось поэту?
Холод вьюги надо превозмочь
И о зимней ночи написать поэму.
Остальное всё неважное теперь,
Ведь бессмертие в затылок дышит.
Близко ты живешь, я стукну в дверь.
Спят соседи, разговор не слышат.
Мы давно не виделись, давно.
Отчего так в жизни получилось?
Вьюга заметает сонное окно.
Целоваться мы не разучились.
И гореть, и падать, как во тьму,
И взлетать к неведомым пределам.
Сколько лет промчалось, не пойму,
Есть родство у нас души и тела.
Утром вижу: памятник стоит,
Снег к нему утоптан. Мчат машины.
Всё она поймет и всё простит,
В остальном - поэзия повинна.
21. Последние слова о Пушкине
Не пишите хвалебных стихов
о поэте и жизни поэта.
Разве жили они без грехов?
Мы теперь отвечаем за это.
Отвечаем за русский простор,
за поющую в зарослях птицу.
У подруг затуманенный взор,
а в толпе обозлённые лица.
Так, наверно, дано на роду
быть виновным за смерть и напасти.
За цветы, что поникли в саду,
за любовь и житейские страсти.
Мне не надо восторженных слов,
прессы ругань меня вдохновляет.
Жизнь простая основа основ,
пусть для новых стихов окрыляет.
Ведь в конечном итоге стихи
все направлены в божью обитель.
Только он нам отпустит грехи,
ты за родину воин и мститель.
Твоё место всегда в небесах,
как Георгий с копьём и на битву.
Пусть таким восхваляют в стихах,
за тебя шепчут в храмах молитву.
Только Пушкин у нас был таким!
Кто за ним - все приёмные дети.
Сам Создатель крестом золотым
окрестил его подвиг на свете.
22. Гений
Он родился быть поэтом,
вечно с музою дружил.
При свече, почти без света,
он для будущих творил.
Жил с народом, бал ничтожных
презирал, их дерзко злил
и в стихах неосторожных
для себя врагов плодил.
Эпиграммы на вельможей
вслух шептали на балах,
будто вьюга в день погожий
проносилась на полях.
Он в Демутовом трактире
в карты резался с утра.
Пушкин, братец, в нашем мире
нет бессмертнее пера.
Там разбойники с окраин...
Трость носил, а в ней стилет,
ведь орут: - Разденься, барин! -
Неудобен пистолет.
При рожденье, видно, музу
так младенец покорил,
что она для карапуза
подарила целый мир.
Арапчонок, не галчонок,
а скорее соловей.
У кормилицы с пелёнок
щупал грудь. Корми скорей!
Он царям грозил расправой,
к бунту нищих призывал.
То в трагедии, то в драме
с Пугачёвым быть желал.
Всё объял, всех надоумил,
даже Байрона затмил.
От дуэли мир покинул,
для потомков нас взрастил.
У него мы все учились,
для него священен Бог!
За него Россия билась,
чтоб был вечен русский слог.
23. "Гений долго не живёт..."
Гений долго не живёт
всем общеизвестно.
Смерть предчувствует и ждёт,
зависть не уместна.
Что ему восторг толпы,
дам безумных сплетни.
Академии столпы
или всадник Медный?
Каждый день и каждый год
вширь растёт столица.
В Пугачёвский бунт народ
смог вооружиться.
Если армия штыки
выставит навстречу,
не отмолятся грехи,
путь погаснет Млечный.
Пусть все пьяницы, но жаль,
ведь народ-то русский.
Кто осваивал всю даль?-
не король же прусский.
24. Цари приходят и уходят...
Цари приходят и уходят,
поэты остаются навсегда.
В дворянских пашнях и угодьях
быть с урожаем хлеба не всегда.
Есть год хороший, есть неважный,
а есть почти голодный год.
Пустые в Петербург с поклажей
ползут обозы, не сбавляя ход.
А толку что? - грибы, а мёда
всего чуть-чуть. Вези без слов
без пива бочки. На свободу
отпустит барин женихов.
"Ступайте плотничать, столярить...
На пропитанье хватит рук."
Крапиву в тазике запарить,
парилкой вышибая дух.
Пусть в городе осядут девки,
когда их нечем накормить,
и на завалинках припевки
под вечер станут голосить.
Потом купцы их облюбуют,
сосватают и выкупят у бар.
"Комаринская" так лютует,
что хлеще чая вышибает жар.
Не крепостная, на свободе,
хотя купец порой побьёт.
Потупя взгляд по лавке бродит
и ждёт, когда же подойдёт.
Обнимет, бороду разгладит,
ловя в ответ смущённый взгляд,
и думает, когда же свадьбу
назначить, чтоб рожать ребят.
Поэт всё видит, всё напишет
и в том бессмертие его.
Тщеславие, наверно, движет!
Читатель любит всё равно
его стихи, его сюжеты,
его бессмертные слова.
Вселенной правят Бог с поэтом,
у них двоих на жизнь права.
1985 г. Москва - 2020 г. Ялта
|