ПРЕДВАРЕНИЕ:
Когда вы смеётесь – я плачу, когда вы плачете – мне смешно... Таково положение вещей. Страх, любовь, свобода... для кого это и зачем? Кто вместит, написанное не для него? Ни один. Не срывайте прежде времени печатей с книг, написанных не для вас. И не обличайте того, чего еще не понимаете. Прав был Благовествовавший: «ещё многое имею сказать вам; но вы ... не можете вместить». «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас…» [Ин. 16: 12-13].
Сердце мое и ваше Сердце знает Истину [1], а стихи, хоть и не всегда умело (всегда по-человечески) выражают её. Поэтому:
Я не люблю стихов, я им давно не верю...
За что хочу молчанием заплатить,
Когда во Храм души приоткрываю двери
И Внутренность моя вдруг Слезы источит.
И Сердце вострепещет словно птица,
Вновь воспарит в Неведомы Края.
Тоскою неземной земного разлучится...
Где Ты со мной, Там Вечность для меня.
[Феофил. Я не люблю стихов, я им давно не верю...]
Там, где Господь, нет времени, там – Вечность, Вечно Настоящее Теперь. Так и говорим во всех наших молитвах, обращённых к Нему: «и Ныне и Присно и во Веки Веков…».
По сему не смотрите в высоту внешнюю, высунув язык. Не глумитесь над собой. Не ждите Манны Небесной. Вы не сыны Израилевы в пустыне... И нет у вас того Моисея...
Лазарь умер и воскрес. Аминь!
[Тот Самый Единственный, как и все мы]
Страх и любовь. Любовь и свобода - Часть 3.
(Верлибр – произведение смешанного жанра)
Любовь как субъективное состояние противоположна страху. Она более всего располагает к доверию тому, кого мы действительно любим. А то, что не располагает к доверию, в свою очередь, располагает к страху.
Каково же отношение страха к любви? Действительно ли они только противоположны?
Мудр ли человек, и как он мудр, проявляется в том, чего он боится, чем он дорожит. «Придите, дети, – говорит Священное Писание устами своего псалмопевца, – послушайте меня: страху Господню научу вас» [Пс. 33:12], т.е. научу вас ценить и дорожить тем, что больше всего должно быть охраняемо сердцем вашим.
В Священном Писании страх Господень полагается началом мудрости [Пс. 110: 10; Прит. 1:7; 9:10], поскольку имеющий такой страх верит, что Бог есть.
Что же будет свидетельством веры?
Именно отсутствие страха (или, как сказал бы философ, – его отрицание). Например, такое расположение человека к Богу, когда заповеди исполняются из любви к Нему, а не из страха наказания.
«В страхе есть мучение» от того, что мы хоть и любим, но в этой нашей любви все еще нет полного доверия к тому, Кого мы любим. Поэтому «боящийся ещё не совершенен в Любви» [1Иоан. 4:18]. Тот, кто имеет совершенную любовь, не имеет страха. Такая любовь, по слову св. апостола, «всему верит, всего надеется, все переносит» Христа ради и поэтому «никогда не перестаёт» [1Кор. 13:7-8]. Здесь не может быть того, что обычно встречается у людей: «Я любил(а) тебя, поверил(а), а ты обманул(а) меня».
Христианское Богословие особенно настаивает на принятии верующим простой истины: человек – образ и подобие Божие, но Бог – не человек, Он никогда и никого не обманывает. Он и «неверным верный» [Мф. 5:45]. Если мы не верны, то Бог всегда остается верен Себе, «ибо Себя отречься не может» [2Тим. 2:13]. Поэтому и Доверие к Богу должно быть Всецелым.
Вместе с тем любовь, понимаемая в христианском религиозном учении, есть ничем и никем неограниченная свобода или, как выражаются некоторые философы, «бесконечная власть» человека «над всеми конечными проявлениями» своего духа, данными в определенном месте, в определенное время, в определенных условиях его исторического бытия. Действительно, чаще всего такая любовь проявляется в способности к абсолютному самопожертвованию [2]. Принося в жертву самого себя для Других, превращая свою самость в орудие Божьей воли, человек утверждает бесконечность и вечность своей личности, отрешившейся от обреченного на гибель стремления жить «жизнью мира», с его конечными представлениями, целями и мотивами жизни, суть которых в угождении плоти.
Любовь есть выражение духовного единства и питаемого им стремления к всецелому слиянию любящих. Истинная любовь проявляется в способности победить все телесное как неподобающую преграду духовного единения. Поэтому там и тогда, где плоть господствует над духом, – все есть несвобода и преграда любви.
Физическую близость нередко рассматривают как проявление любви, прилагая тем самым тень к тени, поскольку такая близость есть всего лишь искаженное отображение духовного стремления к всецелому единству любящих. Телесное (физическое) соединение (соитие), согласно законам материального мира, предполагает последующее физическое разъединение соединяющихся, дабы они остались тем, что они и есть по своему существу, а именно: эта плоть – этой плотью, как и это тело – этим телом. Таким образом, от так называемой любви ничего не остаётся. Ничего большего не ожидается и многократным повторением одного и того же. И чем чаще это будет повторяться, тем скорее повторяемое станет обыденным, безрадостным, привычным порядком вещей, к которому прибегают разве только для того, чтобы разогнать или как-то скрасить эту всеобщую отчуждённость физического бытия-присутствия. Плотская любовь есть, по своему существу, всего лишь фактическое безразличие в-себе-и-для-себя-сущих вещей, всего телесного, всякой физической плоти, которые в принципе не соединимы [3].
Любовь не есть физическое соединение или даже обмен физическими дарами, но единение Духовное, когда двое суть «одна плоть» [Быт. 2:24], то есть живут и чувствуют как одно существо. Здесь тело не преграда. Напротив, только отринув все телесное, невзирая на так называемые физические преграды, любящий может сказать «Я с тобой», хотя и не быть рядом.
Высшая духовная сущность любви в ее самом простом понимании состоит в способности жертвовать, т.е. приносить и отдавать, причем приносить и отдавать лучшее. Поэтому истинная любовь состоит именно в том, чтобы, когда придет время, отказаться от собственной воли, забыть о самом себе ради того, кого ты любишь, и в этом всецелом забвении обрести самого себя в Другом так, чтобы, соединившись с ним, уже в нем обладать самим собой (Г. Гегель) [4].
Несвобода, как часто полагают, выражает зависимость от чего-либо привходящего, свобода, напротив, выражает независимость от всего внешнего. Однако более глубокое понимание свободы состоит именно в том, чтобы научить человека быть свободным и от самого себя. Об этом мои стихи:
Как-то вдруг Проснусь я чистым,
Отрешенным Грёз земных,
С Радостью Отроковицы,
Устен сладостных Твоих.
Тишиной Очей Безстрастных,
Чистотою рук своя [5] –
Никому здесь не подвластный,
Сам свободный от себя
(Феофил. Утреннее Мироощущение. Предвкушение адажио)
Личные желания хороши, если они не превращаются в кандалы себеслужения. Хорошо известно, что тот, кто работает для себя, работает для разочарования: я курю потому, что у меня нет зависимости, если вдруг станет зависимость, я, конечно, должен бросить курить.
Отсюда понятно значение поста в христианстве. Оно состоит преимущественно в том, чтобы понуждать человека бороться не с желаниями своей плоти вообще, а именно с такими желаниями, которые порождают неподобающую зависимость, превращают его в раба своих желаний и страстей. Словом, здесь важна победа над искушающими нас удовольствиями, т.е. целомудрие (Преп. Иоанн Златоуст). Нравственное правило христианской жизни выражается просто: да убоится жена (т.е. плоть. – Г. Х.) мужа (т.е. духа. – Г. Х.) своего [Еф. 5:33].
Эгоизм как состояние «свободы» без плодов милосердия, без духовной работы Христа ради есть рабство себеслужения – состояние несвободы или свободы без любви, когда ты неспособен отнять у себя и отдать тому, кто в этом нуждается больше всего. Именно это Священное Писание называет «мерзостью запустения», в котором нет духовных плодов жертвенной любви [Дан. 9:27; 11:31].
В христианском понимании истинная любовь начинается с того, когда вы добровольно отказываетесь от самого себя в Господе и от своей свободы Христа ради. Свободен тот, кто способен так любить, т.е. жертвовать собой. В этом смысле служение себе, творение для себя есть творение в несвободе. Истинное свободное действие как приношение и отдание лучшего есть созидание и творение в любви. Оно – способ, каким достигается богоподобное состояние и средство достижения высшей цели человеческой жизни, смысл которой не в создании вещей, а в воссоздании своей изначальной божественной природы, ее высших достоинств, путем добровольного приношения и отдания себя Богу.
Особый философский акцент христианского учения о свободе человека состоит в утверждении и обосновании того, что момент абсолютной свободы человека сущностно выражается как позитиво-негативное его свободной воли, т.е. как от нее самой и в ней же самой обретаемое отрицание (самоотрицание) своей изначальной «в себя и для себя сущей» свободы. Поэтому истинное и самое возвышенное в человеке, согласно такому представлению, заключается в способности к самоотвержению «во славу Божию».
Самоопределяемость – исходный момент свободы. Самоопределение воли не должно иметь никаких ограничений. Иначе никогда не будет свободы. Но если воля хочет конечного, то она сама себя упраздняет, поскольку ограничивает свою свободу. Поэтому следует признать, что истинно свободной воля становится тогда, когда она отрицает даже самое себя, и именно в этом самоотрицании она доказывает свою безграничность.
Отречение от собственной воли, понимаемое как любовь к Богу, проповедуемое в христианском вероучении о путях обретения блаженства и святости, отвержение всякого своего хотения «Христа ради» [10, с. 20] есть утверждение безусловной, т.е., по существу, абсолютной, свободы человека, поскольку тот, кто неспособен отвергнуть и самое себя, еще не обладает свободой во всей её полноте.
Таким образом, свобода предполагает любовь. Это значит, что существо, не способное любить, не обладает всей полнотой свободы. Из всех тварей земных только человеку присуща эта способность. И только человек может обладать такой свободой.
Что является свидетельством этой способности?
Неоспоримым свидетельством абсолютной свободы человека является то, что он, будучи единственным существом, имеющим «самохотение на всякое плотское вожделение» [6], способен отказаться от собственной воли. Именно через эту свою совершенную свободу человек может подняться над всем конечным, вверяя себя Творцу всех.
Список источников
[1] По сему и говорится: «… дам им сердце, чтобы знать Меня, что Я Господь» [Иер.24:7; Иер.32:39; Иез.11:19; Иез.44:5].
[2] Гегель Г. Философская пропедевтика // Гегель Г. Работы разных лет: в 2-х т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. С.207.
[3] Феофил. О Вечной Любви: Два стихотворения с моими разъяснениями [Электронный ресурс]. URL: https://fabulae.ru/poems_b.php?id=334838 (дата обращения: 12.03.2020).
[4] Гегель Г. Лекции по эстетике. Кн. 2 // Гегель Г. Сочинения: в 14-ти т. М.: ОГИЗ СОЦЭГИЗ, 1940. Т. 13. С.107.
[5] "Кто взы́дет на го́ру Госпо́дню? или́ кто ста́нет на ме́сте святе́м Его́? Непови́нен рука́ма и чист се́рдцем, и́же не прия́т всу́е ду́шу свою́, и не кля́тся ле́стию и́скреннему своему́". {«Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно [ближнему своему]...»} [Пс. 23:3-4].
[6] Полный православный молитвослов для мирян. М.: "Ковчег", 2005. С.110.
10.04.2020
02:10-02:46
11.04.2020
09:05-09:23
14:00-14:15
|
