плескалась девушка
в предутренней реке,
хрустально брызги в воздухе дрожали;
её вещички преданно лежали,
калачиком свернувшись на песке.
она, резвясь, в речную глубь ныряла,
себя доверив голую воде,
как, может, никогда ещё, нигде
мужчинам так себя не доверяла…
когда ж она, ложась на бугорок,
в томлении касалась кожи гладкой,
за нею, по-мальчишески украдкой,
подглядывал притихший ветерок…
* * * |
У меня тоже есть про Афродиту.
С вашего позволения:
АФРОДИТА
Я помню как сейчас, как было дело:
старинное грузинское село;
кафешка под названьем "Сакартвело"
(ах, сколько ж долгих лет с тех пор прошло!)…
Мы пили из гранёного стакана
какое-то грузинское вино –
мы были веселы, совсем не пьяны
(как это было всё-таки давно!)…
И свежестью с окрестных гор тянуло,
дышало море ласковой волной.
Ты на песке на берегу уснула,
а я же на гармонике губной
тихонько колыбельную-lullaby
играл под чаек вездесущих крик.
Вечерний бриз нас гладил нежной лапой,
по морю плыл куда-то белый бриг.
И ты проснулась: – А пошли купаться?
Мы окунулись в ропщущий прибой
и стали, как шальные, целоваться.
И ты кричала: – Ах, ты мой ковбой!..
Сверкало море, и луна блестела,
инициалы на песке ногой,
смеясь, чертила ты… Белело тело,
запомнил на всю жизнь тебя нагой…
… Мой старый дом, бесчувственно-усталый.
Пустая ночь, дрожащий свет свечи.
Декабрь, и снег немного запоздалый,
и холод от нетопленой печи.
В окно стучит кленовой веткой ветер,
и надоедливо звенит стекло.
И снова канул в Лету долгий вечер,
но время сна ещё не подошло.
К оконному стеклу прильнув поближе,
я в полной темноте увидеть смог
(давно уже живущую в Париже)
девчонку в пене с головы до ног.