Если вести разговор об авторах одного произведения (а их в мировой литературе немало), то американский писатель Эрнест Лоуренс Тайер (1863 – 1940), безусловно, относится к их числу. Уроженец штата Массачусетс, он окончил философское отделение Гарвардского университета, где был редактором журнала «Гарвардский памфлетист» и членом театрального общества «Скорый пудинг». Он автор большого количества статей, рассказов, стихотворений, самым известным из которых стала баллада «Casey at the Bat», сразу же сделавшая его знаменитым. Она и доныне является одним из самых популярных стихотворений в американской литературе. Баллада неоднократно звучала со сцены, несколько раз экранизировалась (в том числе знаменитым Уолтом Диснеем), была включена в школьную программу, а в городе Холлистон штата Массачусетс даже поставлен памятник её главному герою.
Насколько мне известно, на русский язык эта баллада ни разу не переводилась, наверно, потому что бейсбол в России не слишком-то популярен и правила этой игры здесь мало кому известны. Тем более что текст баллады буквально изобилует бейсбольными терминами, понять которые может только посвященный. И все же я рискнул взяться за её перевод. Не знаю, получилось ли из этого что-нибудь путное. Пожалуйста, оцените...
Кейси держит удар
В тот день для Мадвилла* игра сложилась не ахти:
Был общий счёт 4:2 и наш черёд вести.
Но Куни спёкся, а за ним Барроуз тоже сдох,
И по трибунам пробежал протяжный горький вздох.
Затих в уныньи стадион, но всё же мал-мала
Надежда в сердце у людей пока ещё жила
На Кейси – чудо-игрока, и бились об заклад,
Что, может, как-нибудь ему удастся выйти в бат**.
Но прежде Флинн и Джимми Блейк помчались на таран,
И первый был, конечно, ас, зато второй – болван.
И снова впал в тоску народ, сидел, потупив взгляд:
Казалось, Кейси ни за что уже не выйти в бат.
Но Флинн отбил сложнейший сингл***, чем очень всех потряс,
А Блейк, хоть он и ротозей, был точен в этот раз.
И вот, когда осела пыль, увидел стадион,
Что Флинн прорвался и уже на третьей базе он.
Пять тысяч глоток, как один, издали мощный крик,
Что, над долиной прогремев, далеких гор достиг,
Поскольку каждый в этот миг смекал, войдя в угар,
Что Кейси в бате, что ему теперь держать удар.
И вот выходит он вперёд, забыв, что значит страх,
Неподражаемо цветёт улыбка на губах,
Он машет шляпою в ответ на громкое «ура»,
Он стопроцентно убеждён: пришла его игра.
Следили десять тысяч глаз, как он протёр песком
Ладони рук и о штаны их отряхнул потом,
Как вспыхнул взгляд его – вот-вот начнёт метать огонь,
Как искривился злобно рот – а ну попробуй, тронь!
Уходит в небо первый мяч. Но Кейси недвижим
И лишь, надменно щуря глаз, в упор следит за ним.
«Провальный мяч, – бросает он. – Стараться смысла нет».
«Тебе засчитан первый страйк****,» – судья ему в ответ.
Всё недовольней, всё сильней трибун нестройный рёв,
Как грозный клёкот на скале рассевшихся орлов.
«Судью на мыло!» – слышен крик. – Мошенник! Обормот!»
Но Кейси сделал знак рукой, и все закрыли рот.
Спокойно питчеру***** даёт отмашку наш ловкач,
Мол, не зевай, дружок. И вновь взлетает в небо мяч.
Но, как на первый, на него он только чуть взглянул.
Судьёй опять засчитан страйк. И вновь крепчает гул.
«Судья прохвост! – вопят в толпе. – К ответу подлеца!»
И лишь у Кейси, как всегда, улыбка в пол-лица,
Но каждый мускул напряжён, и посуровел вид,
И ясно всем, что третий мяч им должен быть отбит.
Вот он усмешку стёр с лица и губы закусил,
В замахе биту в кулаке зажал что было сил.
Бросок – и вот уже над ним покрытый кожей шар,
Но, словно выстрел, воздух рвёт раскатистый удар.
…Светило солнце в небесах и радовало всех,
Резвились дети, пел кларнет, звучал весёлый смех.
И только Мадвилл в этот день был в траур погружен:
Сегодня потерпел провал их главный чемпион.
______________________
*Название вымышленного города, в котором происходит состязание.
**Выйти в бат – другими словами «выйти на биту», т.е. оказаться в зоне для отбивания мяча или в «доме».
***Сингл – удар, в результате которого баттер (бьющий игрок) сумел добежать до первой базы.
****Страйк – мяч, поданный в зону удара и не задетый битой. После трех страйков бьющий автоматически выбывает из игры.
*****Питчер - тот, кто подает мяч.
Casey at the Bat
The Outlook wasn't brilliant for the Mudville nine that day:
The score stood four to two, with but one inning more to play.
And then when Cooney died at first, and Barrows did the same,
A sickly silence fell upon the patrons of the game.
A straggling few got up to go in deep despair. The rest
Clung to that hope which springs eternal in the human breast;
They thought, if only Casey could get but a whack at that -
We'd put up even money, now, with Casey at the bat.
But Flynn preceded Casey, as did also Jimmy Blake,
And the former was a lulu and the latter was a cake;
So upon that stricken multitude grim melancholy sat,
For there seemed but little chance of Casey's getting to the bat.
But Flynn let drive a single, to the wonderment of all,
And Blake, the much despis-ed, tore the cover off the ball;
And when the dust had lifted, and the men saw what had occurred,
There was Jimmy safe at second and Flynn a-hugging third.
Then from 5,000 throats and more there rose a lusty yell;
It rumbled through the valley, it rattled in the dell;
It knocked upon the mountain and recoiled upon the flat,
For Casey, mighty Casey, was advancing to the bat.
There was ease in Casey's manner as he stepped into his place;
There was pride in Casey's bearing and a smile on Casey's face.
And when, responding to the cheers, he lightly doffed his hat,
No stranger in the crowd could doubt 'twas Casey at the bat.
Ten thousand eyes were on him as he rubbed his hands with dirt;
Five thousand tongues applauded when he wiped them on his shirt.
Then while the writhing pitcher ground the ball into his hip,
Defiance gleamed in Casey's eye, a sneer curled Casey's lip.
And now the leather-covered sphere came hurtling through the air,
And Casey stood a-watching it in haughty grandeur there.
Close by the sturdy batsman the ball unheeded sped-
"That ain't my style," said Casey. "Strike one," the umpire said.
From the benches, black with people, there went up a muffled roar,
Like the beating of the storm-waves on a stern and distant shore.
"Kill him! Kill the umpire!" shouted someone on the stand;
And its likely they'd a-killed him had not Casey raised his hand.
With a smile of Christian charity great Casey's visage shone;
He stilled the rising tumult; he bade the game go on;
He signaled to the pitcher, and once more the spheroid flew;
But Casey still ignored it, and the umpire said, "Strike two."
"Fraud!" cried the maddened thousands, and echo answered fraud;
But one scornful look from Casey and the audience was awed.
They saw his face grow stern and cold, they saw his muscles strain,
And they knew that Casey wouldn't let that ball go by again.
The sneer is gone from Casey's lip, his teeth are clenched in hate;
He pounds with cruel violence his bat upon the plate.
And now the pitcher holds the ball, and now he lets it go,
And now the air is shattered by the force of Casey's blow.
Oh, somewhere in this favored land the sun is shining bright;
The band is playing somewhere, and somewhere hearts are light,
And somewhere men are laughing, and somewhere children shout;
But there is no joy in Mudville - mighty Casey has struck out.
|
