Вошел в какой – то ресторан,
И дверь открыл немой болван,
Ко мне он руки протянул,
И шляпу снял и расстегнул.
Тогда уж дал тому я дяде,
На очень сладкий пряник.
И он как богу поклонился,
И вдруг внезапно испарился.
Я стол нашел себе в углу,
Ведь ни куда я не спешу.
Пред мною ходит официант,
Пожалуй, он большой талант.
Одним движеньем наливает,
А, что в сосуде он не знает.
А что в сосуде знает лишь бармен,
Он строг, надменен чертов мен.
Коньяк с водичкою мешает,
И тем на что-то намекает.
А вот и сальный музыкант,
Играя, поправляет бант.
По клавишам долбает смело,
Он в этом знает толк и дело.
А вот совсем уж тощая певица,
На свет выходит из темницы.
Писклявый голос словно утка,
Кряхтит и завывает жутко.
Ее сменяют два танцора,
От Па лишь слышан шорох.
Но вот закончился финал,
Танцует весь подпитый зал.
За стойкой бара вижу голубицы,
Любовной жажды, страсти жрицы.
По залу их блуждает взгляд,
Их взор и мысли говорят,
Возьми меня, возьми с собой,
И телом ты меня прикрой.
Но после тела заплати,
А дальше нам не по пути.
Тостов уже не слышно дошлых,
И уши вянут лишь от пошлых.
И в этом мирном обрамленье,
Толпа приходит в исступленье.
Мужьям на жен уже плевать,
Тут есть другие им подстать.
Пощечин звон и звон стекла,
И шумный гогот и тела,
Все в каше той смешалось воедино,
Такой вот видел я картину.
|
