Иванова картину,
чей свет меня пронзил,
я объясняю сыну
по мере слабых сил.
«Смотри, - шепчу, - пространство,
и вправо сдвинут центр.
На золотистом – красный
трагический акцент.
Спираль восходит к фону,
движенья схвачен миг…
Художества законы
он до глубин постиг»…
Но сын, кивнув уместно
( в музеях вежлив сын),
не по искусствоведству –
по сущности спросил.
«Так это, значит, Чудо,
чудесней всех чудес?!.
Он умер от Иуды,
а от Отца воскрес?!»
Грехи всезнанья спали.
Надежда обняла.
Прошелестели в зале
два ангельских крыла. |
Как у жирафа рост!
С отцом не одинаков,-
Папаня слишком прост.