Когда перешагну черту небесной грани,
Судим, конечно, буду по делам.
Зачем ласкал в той предрассветной рани,
Тогда еще счастливых теплых дам.
Зачем лобзал таинственно и нежно,
Великолепие грудей, их жемчуга.
Затем их покидал весьма прилежно,
Кого на время, иных же навсегда.
Отдам отчет перед судом великим,
И в оправдание, пролив потоки слез,
Перед святым непревзойденным ликом,
Открою окна меня смутивших грез.
И заикаясь от блаженной воли,
Мычать начну о прелести ночей,
Когда мы с музой дожевали тонну соли,
И я остался в мире том ни чей.
Властями добрыми без денег, позаброшен,
В пустыне ненавистной злой и наг.
На перепутье в стареньких калошах,
Встречал небес неповторимый знак.
И вспомнились слова, что молвил гений,
О Серафиме шестикрылом и судьбе.
И я восстал в пустыне без сомнений,
В остатке сил и жалости к себе.
Не виноват же я, что в этот мир родился,
На то судьба, любови нежной случай.
И для кого-то, может быть, сгодился,
Ответь, мой ангел, и сомнением не мучай. |
они рядятся