Сумрачны ночи, от глаз удаленна
Тает дорога и огнь вдали.
Сумрачны очи в душе утомленной
Тяжкого сердца на долгом пути.
Плечи согнуты и клонится долу,
Как снегом покрыты виски сединой.
Убранство от века ее золотое, –
Вновь я прощаюсь со старой Москвой!
Вновь ухожу я туда, где безвестна
Млечная даль вечно сорной травы.
Там утомлю я в душе перекрестной
Боль расставанья и мудрость вины.
Прочны ли стены, высоки ль ограды,
Глубок ли под стенами вырытый ров.
Чужие доспехи, земные уклады,
Святые обряды, значение слов.
Будто годами мгновение длится,
Вдали от знакомых медлительных дней.
Чужие глаза, незнакомые лица,
Каждому сроку положен предел.
Чужие слова многословия страждут,
Иным возвращеньям вернуться в строку.
А свои не исчезнут бесследно и дважды,
Когда мы стоим на одном берегу.
Вечная, скорбная, древняя старость.
Где-то надуманно с ложью сплелась.
В твердь переплетов – людская усталость,
Вместе с усталостью – вещая грязь.
Тает дорога, поля да ухабы,
Даль предрассветная сгонит с души
Людские надежды, людские утраты,
Станут новым изгнаньем под небом твоим
Можно ль теперь, по земле неимущим,
К должному свету без страха идти
Беглую кость свою можно ль?.. Но душу,
Беглую душу не донести
Снова вернусь я с разменянным счастьем,
Вновь отворю я дверей глубину.
Города вновь я увижу ненастьем,
Снова надгробья найду синеву.
Стены Кремля встретят утренним звоном
Новую жизнь на пролетном пути.
Встретят, как в старь, тем низложенным стоном,
Вечным надрывом в груди.
Сентябрь 1988 |
