- «У нее было две собаки.
Одну звали Грета, другую Гарбо», -
маразматическое бормотанье
размалеванного строения
с большим и маленьким залом
на несколько сотен мест.
Выжил старик давно из ума.
Залип на каком-то своем забубенном столетии,
собирательном образе,
жует повторы, повторыповторы,
как допотопный кинопроектор пленку.
Кстати, а что до потопа было?
Чапаев и Чингачгук,
волк с зайцем, Джеймс Бонд, Фантомас,
всех масок не счесть,
Феллини порой, алмазы и пепел…
Главное – он был молод.
Подслушивал и подглядывал
за парочками, бубнящими в темноте,
за молчаливыми голубками,
за соратниками апачей,
за соперниками Фан-Фана,
за завистницами Лорен,
за вздыхателями Брижит,
за раскрывшими бы скорей,
за догнавшими бы тотчас,
за уверенными, что все
там и вовсе стряслось не так…
Он их брал под крыло любых,
невзирая на мусор их,
возмущение, гул «Сапожник!»,
равнодушный исход потом,
гром сидений вместо спасибо.
Альтруист, нет, почти святой,
к лику рухляди он причислен,
с ним беседует добрый друг –
кентервильское привиденье.
На экране его теперь
сумасбродство фигур и звуков,
не приемлющее ничьих
мемуаров, ничьей латыни.
Либо плавящийся пузырь.
12.12.2016 |
