Она проклятие, беда, мне с нею плохо.
И вот намедни как всегда, с тяжелым вздохом,
Явилась вечером ко мне (трясет от злости),
И растворилась в тишине незваной гостьей.
Зашел ненужный разговор про наши души.
Держала речь, как прокурор, но я не слушал.
Решила насмерть извести своим базаром
Продал бы, мать ее ети, - не взяли даром.
Ну сколько можно? Каждый раз одно и то же,
Клинок ее расхожих фраз срезает кожу.
Кабы не праведный причал, то в жизни грешной,
Давно паскудою бы стал, зато успешной.
А с ней же счастья — медный грош, да ноги босы,
Чуть что - впивается как вошь, и смотрит косо.
Рисует тропы-миражи, к воротам рая.
За что Всевышний «удружил»? - Убей, не знаю.
Мы расставались сотни раз, но снова «здрасьте»!
Гляжу я в омут честных глаз, и жду напастей.
«Тебя лукавому не сдам» - катилось эхом,
Да убирайся ты к чертям! (Раскаты смеха).
На город двигалась гроза, и у подъезда
Стояли мы... в ее глазах зияла бездна.
Она хотела мне помочь - знакома повесть,
Но не срослось и вышла в ночь … больная совесть. |
