Я обращаюсь к ним, надев судьбы венец,
Неласковый венец, весьма терновый,
И вылупил глаза юнец,
Племянник стало быть по жизни кровный.
Он не поймет в раздумье чистоты очей,
Что там свершается в блаженной своре,
Родных и близких, дядь и матерей,
По середине черепов пробором.
Зачем снуют сержанты всех мастей,
Вокруг машин с мигалкой и сиреной,
Зачем друзья соседних волостей,
Отрыжкою похмельной скверны,
Заполонили ауру весны,
Скрутили братьям простынею руки,
Зачем гремят и бряцают кресты,
От первой мировой разлуки.
Иди, юнец, закрыв глаза, спеши,
И спрячься за глухим забором.
Здесь сволочи, пистоли, калаши,
И мерзость мира в ментовских уборах. |
