НА КРАЮ
ДУРНОЙ ЗНАК
А на ветру не заполощется беда –
застынут наши замороченные души,
и так захочется тихонечко предать…
чтоб свои души и не слышать и не слушать,
И землю звонкая накроет тишина –
как в предрассветье, – сон неумолимо душит,
и не увижу я из своего окна,
что улетают мною преданные души
в бездонность черной от утраты пустоты,
в такую даль – не выразить словами…
И остаемся вместе только я и ты,
и – подлость, подслащенная стихами…
НЕТ, НЕ УСПЕЛ…
А мы не спали до утра…
Мотало лодку у причала,
и новый день искал начало
в золе уснувшего костра…
Плясали тени за спиной,
где только эхо, тьма и ветер…
как будто – никого на свете
за этой липкой тишиной…
Мерцали звезды в темноте,
как на компьютерном экране,
и отлетало в ночь сознанье,
не отражаясь в пустоте…
Рассвет на ниточке висел…
Меня раскачивало между
разлукой, встречей и надеждой…
Нет, не успел… Нет, не успел…
РЫЖАЯ
Рыжая,
несомненно, рыжая…
Вижу я
рыжую вуаль,
только очень жаль,
что не долог век –
запорошит снег:
все опять не так,
за душой пятак…
Рыжая,
несомненно, рыжая…
Слышу я:
шелестят дожди,
и в трубе гудит,
будто черт в ночи
на судьбу ворчит:
все опять не так,
за душой пятак…
Рыжая,
несомненно, рыжая…
Выждала
и опять блажит…
Хочется пожить,
только – пустота
да призор креста:
все опять не так,
за душой пятак…
Рыжая…
ВРЕМЯ
Время… Что это за штука?
Каждый миг я им застукан,
каждый день и каждый час
время проверяет нас.
Кто – в кусты, я – в чисто поле,
где судьба зовется долей.
Догоняй, ведь не впервой
нам соперничать с тобой!
Кто куда, а я – вдогонку…
Между взрывами – воронки…
Не успею – быть беде:
будут песни, да не те…
Кто за чем, а я – за этим:
чтобы солнце завтра встретить
на рассвете у реки
с незаконченной строки…
МОЙ ДВОРИК
Отпусти грехи, маманя,
от попов не жду пощады:
жизнь – она и так обманет,
если очень будет надо.
От прости и до прощаю
слишком длинная дорога,
я ж не верю обещаньям
ни от черта, ни от Бога…
Жизнь вытягивала жилы:
видно, рылом я не вышел;
и душа собакой выла –
кто ее на воле слышал?
Что ж вы душу так нещадно…
Ей же нет нигде замены,
на нее б мундир парадный
да портрет ее на стену…
Взбаламученные годы
и за взятку не расскажут:
на каком я блюде подан,
кто порежет, кто намажет,
кем я буду соком выжат,
у кого буду в фаворе…
Мне бы снова только выжить
в этом запоздалом споре…
Десять тысяч дней – как в прорву,
как в дыру под черным знаком…
Ох, какой кусок оторван
и отправлен по этапу…
Десять тысяч дней… А дворик
мой такой же, как и прежде,
только в центре встанет вскоре
памятник моей надежде!..
ОПЯТЬ СНАЧАЛА
Чудна холодная постель:
бела, пустынна, одинока,
нет ну ни пятнышка порока,
пока не втиснется устало
моя душа под одеяло
и засопит – всегда на пару
с моей простуженной гитарой.
А мне опять лежать и слушать,
как звуки заползают в уши,
и средь измученных мелодий
вдруг песня… ускользает, вроде,
опять звучит, но - как-то странно…
Я понимаю: рано, рано,
не торопи – и так случится,
недаром по ночам не спится,
когда за окнами метель.
ВЕСЕЛЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЕРТИ
или ВИДЕНИЯ НА БОЛЬНИЧНОЙ КОЙКЕ
На горушке, ой, да, на горочке –
две сестрички, ой, да, две елочки…
А по небу синю, да, – облачко,
как моей милашки, да, попочка.
Загляну я на само донышко,
а на донышке нету солнышка,
нету солнышка, нету лучика…
Закушу-ка я, да, огурчиком…
А душа лежит, да, – на блюдечке
с голубою, ой, да, каемочкой…
Только не нужна никомушеньке
одинокая моя душенька…
Не стабильная, зараза,
смерть: приходит, но не сразу –
ждет, когда в душе не густо,
чтобы не копаться в чувствах;
чтобы выдохнул без фальши,
чтобы не дышалось дальше;
чтобы голос с хрипотцою,
чтоб движения с ленцою…
А когда рванет на части,
чтоб сказать тихонько: здрасьте…
На горушке, ой, да, на горочке
заждались меня мои елочки…
И зовет меня бело облачко –
как моей милашки, да, попочка.
НА КРАЮ
Воет сукой ветер стылый:
береженых нет уже, –
так давно судьба не выла
на последнем этаже…
Не реви взахлеб, дуреха,
все равно патронов нет…
Будет – хуже… Было – плохо…
Не давай ни в чем обет.
На краю стою с ответом,
а вопрос висит в петле –
до ответа от навета
не нужны десятки лет…
Банк сорву – пропью, и точка.
Не сорву – да не беда:
был не срок, была отсрочка –
не от смерти… от стыда… |
