Всё уснуло – и ветер, и в море прибой.
Телу тоже, как видно, пора на покой.
Я порву с этим миром, став чайкой морской,
Что кричит на просторах пустынной равнины.
В этом проклятом теле мой дух изнемог,
Он стремится туда, где волна и песок,
Где помчит меня смерти прохладный поток
К тихой бухте у края пустынной равнины.
Там по отмелям вытканный пеной узор,
Там манящий бескрайнею далью простор,
Там покой и лишь волны ведут разговор,
Набегая на берег пустынной равнины.
Sorrow of My death
Weary the cry of the wind is, weary the sea,
Weary the heart and the mind and the body of me.
Would I were out of it, done with it, would I could be
A white gull crying along the desolate sands!
Outcast, derelict soul in a body accurst,
Standing drenched with the spindrift standing at hirst,
For the cool green waves of death to arise and burst
In a tide of quiet for me on the desolate sands.
Would that the waves and the long white hair of the spray
Would gather in splendid terror and blot me away
To the sunless place of the wrecks where the waters sway
Gently, dreamily quietly over desolate sands! |