в дожде из знаков препинания, с букетом рифм
и на плоту всего двух строчек войти в пролив,
ведущий в «море обручённости» великих строк,
чей срок
хранения в бессмертии да не истёк,
ведущий из залива памяти на острова
любви, надежды … да вы знаете эти слова.
там Бог отряхивает с облака пылинки звёзд
и ты вбиваешь рифмы яростно,
легко, как гвоздь.
вокруг поэты все под парусом
и по ночам
уходят в «море однодневности» найти причал.
там ждут взаимные объятия, толпа кликуш …
за деньги нонеча печатают любую чушь
и это вовсе не открытие, и не секрет.
О, это вечное стремление оставить след:
карандашом, пером, стамескою, да хоть гвоздём:
на дереве, стене, скамейке – везде, кругом
своё выкрикивая имя, уйти из тьмы,
выныривая, выделяясь из прочих «мы»,
мысль
сногсшибательная так же стучит в висок:
«А если? Может? После смерти оценят всё?
И занесут посмертно в классики? В великих свод?
Воздвигнут памятники даже?» Да только вот
признаться, не пора ль в бессилии
трескучих фраз?
Слова летят (их в изобилии)
ни в бровь, ни в глаз …
Не говоря уже о сердце или душе …
невооружённым видно глазом – это туше.
слова не взвешены палатою весов и мер
и давит, как корсет новёхонький, строки размер,
слова, как воплощенье радуги твоей души,
они противятся всеобщему: «иди, пиши».
Прошу, вот только не порвите вы, в натуге рты –
все ваши крики, это выкрики из темноты:
слова, не связанные узами –
это не стих,
от них
шарахается музыка,
как от глухих,
слова живут не зная выгод,
знать с ними Бог.
Поэзия всего лишь выдох
и снова вдох. |
и снова вдох.
верно, Саша.