Сочинил брюнет сонет, стало тихо и спокойно,
А блондин, подрезав сплин, и назло шатенам робким,
В круге розовых Мальвин, членом толстым, но коротким,
Оттрезвонил стих достойный, славы милого начала.
Девка пальцем постучала по коробке черепной,
И позвала за собой и брюнета, и блондина,
Вот такая вот картина, нет ни смысла, ни любви.
Хочешь спи, а хочешь жри, пловы, жаркие котлеты,
Пусть на долю новых веков, упадет большой сюрприз, как наследников карниз,
На главу губернской думы, вот весь сказ, а вы мне руны,
Заставляли сочинять, будто я, едрена мать,
По заказу вирши клею на пергамент восковой.
Атаман наш войсковой, нализавшись до упаду,
На халяву водка сладка, нет ни силы не порядка.
Эх, пришла б скорее власть коммунистов иль кадетов, все же были б не раздеты.
И завалены мукой. У Прасковьи муж немой,
Что вернулся с Таганрога, отрастил оленьи роги.
Он разбойничал в степях. Ни раскаянье, ни страх,
Не владели телом сильным, и однажды вот, посыльный притаранил весть из дома, мол,
Родни твоей знакомый, прилетев из Катманду,
поимел твою жену.
Что тут было, не поверишь, наш казак и Таганрога,
На лошадке цвета пал, поскакал - куда? В Непал.
Там искал в ревнивой страсти скомороха-блядуна,
Но попав в предел ненастий, заморил лишь скакуна. |