Жизнь бессмысленно влачилась, не сулю такой врагам,
Но вчера говно приснилось, говорят, оно – к деньгам,
Ну, теперь держись, житуха, у меня,
Оторвусь за годы нищенские я!
Проживу хоть месяц, плюнув на размеренный расчёт,
А потом пусть смерть с собою в ад безгрешный унесёт.
Дней промчалась вереница, только прибыли всё нет,
Кто-то робко в дверь стучится, может, в саване скелет?
Нет, стоит ядрёна баба, вся в соку,
На неё гляжу, а охнуть не могу.
Кто ж ты, ладная такая, на тебя бы век смотреть,
А она мне отвечает: сам меня позвал, я – смерть.
Я машу рукою страстно, что-то здесь не так, постой,
Ты стара должна быть, стрАшна, и с разящею косой,
Саван белый с капюшоном – весь наряд,
Ты же в платье кружевном, как на парад.
Баба дерзостно смеётся, у виска крутя перстом,
Платье – прочь, и остаётся предо мною голышом.
Ну, так что, идёшь со мною, нерешительный ты мой?
А сама передо мною крутит пышною кормой.
За такой до света края всяк пойдёт,
И, ничуть не размышляя, в грех падёт.
Согрешить и я согласен, не к лицу мне быть ослом,
Всё понятно, выбор ясен, только как же быть со сном?
Глупо, друг, на сны молиться, отвечает смерть всерьёз,
Часто нам говно приснится потому, что жизнь – навоз!
Если долго ты барахтался в дерьме,
Как ему не проявиться в «вещем» сне?!
Смерть вздыхает, исчезая, только светится корма.
Мчусь за нею, догоняя, прочь от жизни и дерьма… |
С теплом, Эмми!!!