За жирную траву крутого склона
Хватаюсь в бесконечных, странных снах
И снится мне: я – похоронный клоун,
Я просто клоун
На похоронах.
И в цирковом,
больном,
стеклянном блеске
брожу со спичкой
среди серых плит,
и монгольфьер-фонарик над Введенским,
Перовским и Ваганьковским летит.
Мне непокойно
колко и неловко,
живою ниткой схвачен балахон,
и с алою
ковёрною сноровкой
бросаю в ямы
кольца
и поп-корн.
И гуттаперчей
крашеного носа
тяну я запах яблок и листвы.
Змеёю тяжкой
медь оркестров
гнётся,
чтобы под ветром
кольцами застыть.
Здесь шапито,
и здесь последний праздник,
здесь свет софитов,
и Покровский свет.
И осень охрой
и рубином красит
бумажный мой
магический букет.
Мой рыжий бог
над шуткою заплачет,
когда в угаре
клоунских причуд,
в опилки ткнусь,
и, лонжею подхвачен,
в зенит
я
над крестами полечу.
А там увижу
голубей и Спаса,
шталмейстера
оранжевый пиджак,
ковёрного,
которому напрасно,
сулил я
кровный
за дуэт
пятак.
Увижу акробатов
меж трапеций,
и лестниц,
и канатных паутин -
и в сеть сорвусь,
и никуда не деться
от этого
безумного пути.
И белый шар
в траву уронит звёзды,
И проплывут в рассветном
полусне
Смолистых сосен тени
над погостом,
и занавес
с заплатой
на просвет.
Александр Уваров © |
