Он плакал в свете лунных дней...

Он плакал в свете лунных дней.
Ждал озаренной солнцем ночи.
Всего прекрасней и страшней
ее сияющие очи.
Он видел рядом сотни глаз
и сотни рук сжимал. Не зная,
что позабудет их тотчас,
ее улыбкой согреваем…
Он мчался к ней опять, забыв
про сон, друзей, «других» и «всяких».
Он так боялся, что, остыв,
река ее тепла иссякнет.
Он упивался ей до дна
так, словно странник средь пустыни,
воды лишенный. И до тла
сгорал в ее лучах отныне…
Но был недолгим дивный сон –
пришлось очнуться от дурмана,
не приносящего тепла,
огня «курортного» романа…
Ведь вдаль она взяла с собой
его пылающее сердце,
чтобы от стужи ледяной
в своей душе в ночи согреться.
Ей – не любившей никогда –
его тепло – лишь новый повод
не загораясь, без труда,
прогнать немой и жуткий холод…